Казалось бы, так и должно быть. Торфяники образуются в низинах.
Так-то оно так. Но ведь эти торфяники погребенные.
А над ними десятиметровый слой донной морены. Значит, после того, как образовались в низинах торфяники, над ними проползли ледяные потоки толщиной в один — два километра. Они тащили с собой массу земли. Оставили ее, отложили в виде толстого слоя. Все мелкие неровности рельефа должны были сгладиться. Вообще рельеф мог совершенно измениться. Ледники нередко на месте низин нагромождают холмы, а холмики срезают напрочь.
А тут на поверхности земли имеются понижения точно там, где были низинки до прихода ледника!
Я сделал расчет. Определил, могло ли быть случайно такое совпадение. Есть для этого несложные математические формулы. У меня получилось, что случайное совпадение маловероятно.
В двух местах на площадке имелись небольшие впадины, возле которых отсутствовали скважины. Я пометил скважины прямо во впадинах. Обе скважины встретили погребенные торфяники.
О том, что они должны встретиться, я заранее предупредил буровиков. Они работали с интересом, старались не пропустить слоечки торфа. Когда прогноз оправдался, коллектор, мастер и рабочие стали допытываться: как же удалось точно угадать, что находится под слоем грунта.
Разгадка была проста. Ледник наползал на мерзлую землю. Торфяники превратились в ледяные «блюдца».
Они стали достаточно прочными, чтобы выдержать давление великого ледника. Ведь это давление распределялось равномерно (ледник лежит как гигантская плита). В таком случае льдистые торфяники вполне могли сохраниться.
И еще одно обстоятельство. У подошвы ледника нередко образуется слой, содержащий воду. Эта вода является прекрасной смазкой, облегчающей движение льда. Поэтому под пятой ледника могут сохраняться отдельные мелкие неровности рельефа.
Итак, торфяник был скован мерзлотой и смог уцелеть под ледником.
Наступила межледниковая эпоха. Ледник растаял. От него остался слой морены. Затем стал таять подземный лед.
Растаял лед и в погребенном под мореной торфянике.
От этого прочность торфяника резко снизилась. Тяжелая морена придавила, сжала его. Если торфяники сначала имели трехметровую толщину, то под давлением морены они могли сократить мощность, предположим, втрое. Слой морены, залегающий под ними, должен был прогнуться на два метра. Вот и получились впадины точно там, где находятся погребенные торфяники, а до прихода ледника тоже имелись понижения.
После того, как все это выяснились и подтвердились, можно было но опасаться торфяников. Они древние, уплотненные. Вдобавок, с поверхности заметно, где они находятся. Можно рекомендовать в таких местах строить не очень тяжелые сооружения.
После этого случая мне еще не раз приходилось сталкиваться в Солигорском районе с межледниковыми отложениями.
Для строительства надо изучать землю на глубине сравнительно небольшой — до двадцати — тридцати метров. Бывают исключения, но только для особо выдающихся сооружений. В наших краях такие строения не проектировались. Однако кроме инженерной геологии экспедиции надо было заниматься поисками цопцейшего полезного ископаемого — подземной пресной воды.
Расширялось строительство рудников и обогатительных фабрик, многолюднее становился город Солигорск. Все больше требовалось питьевой воды. Забирать ее из речки Случь было нельзя: грязновата вода. Строить очистительные сооружения — слишком дорого. Поначалу пробурили шесть скважин глубиной в несколько десятков метров.
В них оказалась хорошая подземная вода. Начали воду откачивать. Ее хватало для нужд города и фабрик.
Однако увеличивалась мощь предприятий, рос город, и с водой начались перебои. По утрам из водопроводных кранов текла бурая жидкость. Это скапливались окись железа, ржавчина. Значит, в подземную воду стали проникать с поверхности болотные ожелезпенные воды. И но количеству и по качеству вода уже по удовлетворяла Солигорск.
Пашей экспедиции дали срочное задание: найти новый участок, где можно добыть в десять раз больше воды, чем па старом. Трудное задание.
Мы привезли солидные буровые станки. Стали долбить скважины глубиной в сто метров и таким диаметром, что в пое мог влезть человек. Так было надо для проведения опытных работ — откачки подземных вод.
В земле воды очень много. Она насыщает горные породы почти сплошь. Но среди слоев встречаются плотные, без трещин и пор. Они почти совсем не пропускают воду.
Их называют водоупорными.
Иногда водоупорные слои как бы запирают подземную воду в ловушку. Проткнешь сверху такой слой — в скважину хлынет подземная вода, нередко даже выбьется фонтаном над землей. Такую воду называют артезианской.
Подземная вода содержится в пустотах, трещинах, порах горных пород. Слои, насыщенный водой, называются водоносными. Такие слои надо было нам отыскать…
Говорят, в старые времена для этой цели использовали немудреный прибор: ореховый прутик, лозу. Идет водоискатель и держит перед собой прутик. Там, где близко залегают подземные воды, прутик, вроде бы, начинает вздрагивать, а то и крутиться.
Так ли, нет ли — я не проверял. Только вряд ли нам помогли бы подобные приборы. Требовалось отыскать водоносный горизонт на немалой глубине. Так, чтобы над ним находился водоупорный слой. В таком случае подземная вода будет предохранена от верхней, наземной. Это очень важно. Ведь с поверхности она в наше время сильно загрязняется промышленными и бытовыми стоками, нефтепродуктами, химикалиями…
Мы определяли химический состав и загрязнение воды в колодцах вокруг Солигорска. Почти везде качество воды было плохое. Рекомендовать такую воду для снабжения города недопустимо.
Найти подземную воду нетрудно. А вот обнаружить хороший по качеству, надежный и обильный водоносный горизонт — сложно даже в Полесье. Ведь этот край не беден водой. Ее очень много и под землей и на земле. Повсюду попадаются ручьи, речки, озера, болота. Вода не успевает стекать, просачиваться в землю. Бери ее, пожалуйста…
Так мне показалось сначала. Когда начались поиски месторождения подземных вод, оказалось все иначе. Пробурили одну скважину, другую. Вода начинается почти от поверхности, водоупорных слоев мало, а во время откачки из скважин течет тонкая струйка.
Однажды к нашей буровой подъехала машина. Из кабины вышел человек с полевой сумкой и подошел ко мне.
Крикнул:
— Бурим помаленьку?
Нам приходилось говорить громко: слишком сильно тарахтел мотор на буровой установке.
Этот человек оказался геологом. Поинтересовался, для каких целей мы бурим.
— Воду ищем, — ответил я. — Для города. А вы?
— И нас вода интересует.
— Для чего?
— Для осушения!
Вот как случилось. В одном и том же месте работают два геологических отряда. Одни стараются найти побольше воды. А другие ищут способ избавиться от излишка воды. Выходит, в Белорусском Полесье и мало воды, и много.
Много подземной воды в Полесье именно потому, что извлечь ее из горных пород тяжело.
Вспомним, где находится подземная вода. Если породы рыхлые — то в порах между частичками грунта. Частички могут быть крупные — гравии, галька, крупный песок. Или мелкие — пыль, глина (глинистые частички такие мелкие, что их не во всякий микроскоп разглядишь).
Теперь вопрос: где больше имеется пор — среди крупных зерен или мелких? Ученые подсчитали, сделали опыты. Оказалось, чем мельче частички, тем больше между ними воздуха (или воды). В глинистых породах объем пустот бывает примерно такой же, как и объем частиц, а то и больше. В галечниках, крупных песках поры большие, зато общий объем их меньше, чем твердых частиц.
У воды есть свойство: прилипать тонким слоем к предметам. Камень бывает влажный, но вода с него не стекает. Она остается в виде пленки. Пленочная вода сама по себе не капает.