Туловище опирается на дрожащую руку, та слабеет, Эгорд падает на матрас, грудь часто вздувается и опускается, ноздри пыхтят...
Вновь приснился кошмар.
Даже два.
Сперва воспоминание, где Зарах отрывает Витору ноги...
А затем...
Обычно люди не помнят первые годы жизни, или помнят, но очень смутно, и Эгорд не исключение. Но Эгорд отчетливо помнит ее первые минуты.
И рад бы забыть, да не выходит.
Так случилось, что рождение чуть не закончилось смертью, те картинки помнятся хорошо, можно смело за холст и писать маслом, даже без навыков рисования получится. Но смело не выйдет. Эгорд содрогается всякий раз - если не телом, так нутром, - когда память вклинивает в поток мыслей первые мгновения жизни. Помнит пустыню в закате, где появился на свет, ее медный оттенок, сине-золотую прослойку между горизонтом и небом, чистым как стекло, ветерок гнал песчаные волны по барханам, щекотал нежную мокрую кожу...
Человек, появляясь на свет, видит счастливое лицо матери, она держит на руках, заботливо прижимает к груди, но мать Эгорда, а тогда еще безымянного окровавленного младенца, выпустила дитя из чрева и тут же умерла от истощения и обезвоживания. Эгорд так и не узнал, кто она, почему и как оказалась среди пустыни... А первым, кого Эгорд увидел, чьи объятия ощутил, был гигантский пустынный скорпион. Закованное в черные панцири существо размером с собаку забралось на него, обняло тремя парами конечностей, а четвертая неспешно смыкала и размыкала клешни, огромные, тяжелые, как баклажаны, скорпион будто думал, с чего начать. Эгорд надрывно плакал, исходившее от кошмарной мамы холодное тепло - иначе не скажешь! - дико не нравилось, но слабенький новорожденный ребенок был бессилен. Не забыть страшного черного лица... Или морды? Нет, все же лицо, но настолько чуждое человеческому, столь отторгающее, Эгорд до сих пор боится скорпионов пуще огня. Над фоне закатного света извивался ужасный черный червь, жадно ронял слюну... То был скорпионий хвост, с него капал яд, каким-то чудом ни одна из капель не попала в младенца, все падали в песок, скорпион целил в голову...
На том жизнь бы и закончилась, но рядом проезжал торговый караван, в его числе была жрица Светлого Ордена, она скорпиона и согнала. Когда Эгорд достиг более-менее сознательного возраста, узнал, что жрица нашла его рядом с трупом матери, та была в простой одежде, как раз для той местности, иных вещей не было, но пуповина была перерезана, а клешня пятившегося от жрицы скорпиона блестела от крови. Конечно, у твари и в мыслях не было отделять младенца от мертвого тела, так скорпион начал трапезу, но обрезал на редкость удачно, как опытная повитуха. Жрица назвала малыша Эгордом, что на древнем языке значит "Жизнь, рожденная смертью".
Когда Эгорд возмужал и стал сильным воином, то захотел узнать, кто были мать и отец, почему мать оказалась в пустыне. Удалось даже найти ту самую пустыню, побывать на участке, где проходил караван первой приемной матери. Такая же пустыня, как и на многие часы пути вокруг. Барханы, барханы, барханы... Эгорд даже не увидел ни одного скорпиона, а уж о том, чтобы найти скелет матери, и речи быть не могло: давным-давно под толщей песка, да и сам, наверное, превратился в песок... В общем, прошлое кровных родителей до сих пор загадка. И скорее всего, останется загадкой навсегда. Это тяготило, но сейчас Эгорд почти не вспоминает: без этого знания, хвала богам, жить можно. В конце концов, жить нужно настоящим и будущим, а не цепляться за прошлое.
Детство было ярким. Юный Эгорд часто был свидетелем увлекательных и опасных, порой страшных событий, но судьба щадила от участия. Видел много смертоносных сражений: нападения разбойников, стычки феодалов-соседей, охоту диких зверей на заночевавших в походе путников, а еще эпидемии, стихийные бедствия, не говоря о войнах. Мир никогда не отличался долгим спокойствием, а кроме распрей между людьми, есть войны более кровавые. У мира много могущественных врагов: полудикие племена монстров, темные маги, некроманты, демоны, и все жаждут разрушения, власти. Эгорду приходилось наблюдать, как демоны убивают людей, темные маги убивают светлых жрецов, пираты убивают мирных жителей, болезни и некроманты убивают все живое, в общем, круговорот смертей в природе. Но Эгорд никогда не оказывался в центре этих ужасных событий, боги хранили, но щедро кормили впечатлениями, вынуждали смотреть широко раскрытыми глазами, замирать от страха, осмысливать. Лишь одно событие касалось Эгорда прямо, вызывало слезы, повторялось часто.
Потеря приемной матери.