Вскоре после того, как мы ушли, Истон сказал Рейган, что меня не будет дома, но он привезет ее машину обратно утром. Она прислала мне длинное сообщение с поддержкой. Я не могу дочитать его до конца, пока мое зрение снова не затуманится, потому что я не хочу верить, что это вообще происходит.
Вскоре после этого я звоню маме по громкой связи, чтобы сообщить ей последние новости о наших успехах, как только мы, наконец, покидаем пределы Бостона, кусая губу до крови. Как только мы соединяемся, я не даю ей ни секунды на разговор.
— Мама?
— Да, милая.
— Мы как раз сейчас выбираемся из города. Как он?
Она делает паузу, что-то говоря папе.
— Он, эм. Он не в себе, но медсестры заверили нас, что у него ничего не болит. Папа сейчас сидит с ним и держит его за руку. Они сказали нам, что будет утешительно, если мы продолжим с ним разговаривать, чтобы он знал, что мы с ним.
У меня горит в горле, мышцы напряжены.
— Я уже в пути. Скажи ему, что я иду.
— Хорошо. Езжайте осторожно.
— Так и делаем.
Челюсть Истона сжата, когда я смотрю на него в тени машины. Он едет так быстро, как только может, хотя по тому, как белеют костяшки его пальцев, когда он крепче сжимает руль, я могу сказать, что, если бы здесь было безопасно, он бы нажал на газ, чтобы я добралась туда как можно быстрее.
Мое ноющее сердце сжимается от благодарности. Я бы никогда не прошла через это, если бы он не был рядом со мной.
Не глядя, он тянется к моей руке, всегда способный почувствовать, когда он мне нужен. Я хватаюсь за нее как за спасательный круг, закрывая глаза.
Улыбающееся лицо дедушки всплывает в сознании, когда я это делаю. Давление нарастает в моей голове, и слезы просачиваются на глаза, слипаясь на ресницах, когда они стекают по моим щекам.
В какой-то момент усталость берет надо мной верх. Я погружаюсь в прерывистый сон.
Я вздрагиваю, просыпаясь, когда слышу, как Истон говорит низким, серьезным тоном. Я не знаю, как долго я дремала, но мне снилось, как дедушка обнимал меня в тот день, когда я сказала ему, что меня приняли в Хестон. Чувство надежды и покоя от сна разлетается на куски, когда реальность снова обрушивается на меня.
Мы все еще на трассе. Уже за полночь, и мы примерно в тридцати минутах езды.
— Да. — Истон бросает на меня взгляд. Мой телефон прижат к его уху. — Хорошо. Мы отправимся к твоим родителям. Пришли мне адрес. Спасибо. Я скоро привезу ее туда.
Его сочувствующее выражение лица приводит меня в состояние повышенной готовности. Я тереблю ремешок своей сумочки, наклоняясь вперед, когда он кладет телефон обратно на приборную панель.
— Что происходит? Почему мы едем в дом моих родителей, когда дедушка в хосписе? Мне нужно быть с ним прямо сейчас.
Он вздыхает, беря меня за руку. Я напрягаюсь, сердце колотится. Его большой палец потирает мои костяшки.
— Мне жаль, — тихо начинает он. — Это был Райан. Твой дедушка скончался всего десять минут назад. Райан сказал, что он держался, но потом все произошло быстро.
— Нет, — прерывисто шепчу я.
Он не мог…
Мое горло сжимается от острой боли, глаза обжигают, когда они наполняются новой волной слез опустошения. Я качаю головой, отказываясь верить, что это происходит.
Нет. Пожалуйста, нет.
Но мы были так близки. Я была почти на месте, чтобы быть с ним.
Вся моя семья получила шанс попрощаться, кроме меня.
Больно дышать. Глотать. Говорить.
Все, черт возьми, больно.
— У меня ничего не получилось, — хрипло выдыхаю я.
Истон крепче сжимает мою руку. Он съезжает на обочину дороги и включает аварийку, отпуская ее только для того, чтобы обойти машину. Открывая мою дверь, он притягивает меня к себе, в то время как мой мир разваливается на части.
— Тсс, я знаю. Мне так жаль. — В его голосе звучит такая же мука, как и у меня, он утешает меня грубыми словами, поглаживая мои волосы и сжимая меня в своих объятиях. — Все в порядке. Я рядом.
Он отстегивает меня и поднимает, чтобы прижать ближе, садясь на мое место и усаживая меня к себе на колени. Я утыкаюсь лицом в его грудь и обнимаю его со всей силой, которая у меня осталась. Я больше не контролирую свое тело, меня сотрясает дрожь, кровь шумит в ушах.
Все, что я сдерживала, прорывается наружу в ошеломляющем порыве. Я плачу так сильно, что мне трудно втянуть воздух в легкие. Несмотря на мой нервный срыв, Истон ни на одно мгновение не отпускает меня.
— Нет, — рыдаю я в полном поражении.
— Я здесь, Майя, — хрипло шепчет Истон, когда его собственные эмоции прорываются сквозь самообладание. — Прости, детка. Он знает, как сильно ты его любишь. Он знает.
Он заключает меня в свои сильные руки, бормоча что-то у моего виска, пока его толстовка промокает от моих слез. Каждая частичка меня ноет от невыносимой боли.
Жаль, что я не обняла дедушку крепче, когда видела его в последний раз. Жаль, что я не провела с ним побольше времени.
Откуда мне было знать, что в тот день, когда мы гуляли по территории, я видела его в последний раз?
Очередной мучительный всхлип пронзает меня.
Дедушка обещал мне. Он обещал увидеть, как я закончу школу. Два месяца. Он должен был продержаться для меня еще два месяца.
У него ничего не вышло, и у меня тоже.
Моего дедушки больше нет, и я не смогла поговорить с ним в последний раз. Я не знаю, сможет ли жизнь когда-нибудь снова стать прежней без него.
ГЛАВА 33
МАЙЯ
Райан и мои родители были в доме, когда мы приехали. Мама добегает ко мне первой, подхватывая меня на руки, когда у меня слабеют колени. Папа подходит к ней сзади и обнимает нас обоих, в то время как Райан подходит ко мне сбоку, чтобы потереть мне спину. Я оцепенела, но в то же время чувствую, что балансирую на грани того, чтобы снова сломаться при малейшем спусковом крючке.
— Я хотела быть быстрее, — говорю я хрипло.
— Все в порядке, — говорит папа. — Пройти через это было тяжело. Может быть, так будет лучше.
Я оглядываюсь на Истона, зрение становится расплывчатым. Согласился бы он? Мы оба потеряли наши шансы попрощаться. Он знает, что я чувствую, лучше, чем они, хотя его поражение было настолько внезапным, что он вообще не смог подготовиться.
Возможно, нет хорошего способа смириться с потерей своих близких, будь то в результате несчастного случая или болезни, или когда им просто пора уходить.
Истон кладет ладонь мне на поясницу, когда моя семья дает мне возможность дышать, и протягивает руку.
— Я сожалею о вашей потере. Мне также жаль, что мы встретились таким образом.
— Истон, верно? — Папа спрашивает.
— Да, сэр. Истон Блейк.
— Я видел некоторые твои игры. У тебя чертовски сильный удар.
У него вырывается удивленный выдох.
— Спасибо Вам.
— Перестань тешить его эго, папа. Поверь мне, ему не нужно, чтобы оно становилось еще больше, — бормочет Райан.
Странно говорить о нормальных вещах, когда свежее горе нависает над нашими головами.
— Почему бы нам не зайти внутрь, — предлагает мама.
Когда мы сидим за кухонным столом с кофе без кофеина, моя семья вспоминает последние минуты жизни дедушки. Мама гладит папу по плечу, когда его голос становится хриплым. Райан хмуро смотрит в свою кружку.