— А как насчет тебя?
— Не беспокойся обо мне. Я в порядке. —Закончив, он смачивает толстую салфетку и прикладывает ее к моим опухшим глазам. — Как это ощущается?
— Хорошо, — бормочу я.
Несколько минут спустя он отбрасывает влажную салфетку и убирает волосы с моего лица. Мои губы дрожат, не совсем складываясь в улыбку.
Решив быть хоть в чем-то полезной, я прижимаю его к стойке, когда он пытается выйти из ванной. Он покорно позволяет мне делать все, что в моих силах, чтобы стереть пятна от макияжа с его рубашки. Я не уверена, сделала ли я лучше или хуже.
— Надо было надеть черное, а не белое, — говорит он, фыркая. — Все в порядке. Этот пиджак немного тесноват, но, думаю, я смогу застегнуть его, если ты хочешь.
Я качаю головой. Мы задерживаемся в ванной еще на мгновение, но я не могу прятаться вечно. В конце концов, мы выбираемся обратно.
После просмотра большая часть моей большой семьи и близких друзей отправляется в паб, который любил дедушка, чтобы отпраздновать свою жизнь. Все больше воспоминаний о временах, которые мы провели здесь, захлестывают меня, пока они смеются и произносят тосты за дедушку, рассказывая истории о хороших временах и плохих.
Мои тети помогают папе поднять настроение, пока он сам не рассказывает большинство историй. Они смеются и плачут, их слезы окрашены искренним счастьем и любовью к мужчине, который был опорой всей нашей семьи.
Истон посмеивается над забавными эпизодами, продолжая обнимать меня. Возможно, мое сердце сейчас разбито, но я так рада, что он здесь, со мной. Я прижимаюсь к нему головой, встряхивая ее, когда он пытается заставить меня что-нибудь съесть.
— Ты просто нужен мне, — шепчу я.
— У тебя есть я. Вот, хотя бы откуси от хлеба. Это поможет твоему желудку успокоиться.
Это занимает у меня всю ночь, но я съедаю маленькие кусочки.
Он прав. Еда действительно помогает.
К тому времени, как мы возвращаемся из паба в дом моей семьи, проходит несколько часов после наступления темноты. Истон идет за мной наверх и усаживает меня на кровать, снимая с меня каблуки, чтобы растереть мои уставшие ноги. Я откидываю голову назад с благодарным вздохом.
— Ты лучший.
Уголок его рта приподнимается.
— Это то, к чему всегда я стремлюсь. Скажи мне, что еще тебе нужно прямо сейчас.
Я прикусываю губу, обдумывая это.
— Прогулка.
В его красивых теплых голубых глазах появляются морщинки, когда он начинает напевать мелодию для припева песни I'm Gonna Be (500 миль) группы Proclaimers. Мой высокий, мускулистый парень-хоккеист опускается на колени у моих ног, напевая песенку, чтобы сказать мне, что он пойдет куда угодно ради меня — со мной.
Трещины в моем скорбящем разбитом сердце сливаются воедино, когда оно набухает в моей груди нежным сиянием. Несмотря на то, что все это так сложно, я знаю, что со мной все будет в порядке, потому что он всегда рядом, чтобы подхватить меня, когда я упаду. И я тоже хочу быть для него таким же утешением.
Впервые за последние несколько долгих, изматывающих дней на лице появляется искренняя улыбка.
— Вот моя девушка, — бормочет Истон.
Я прикусываю губу.
— Ты уверен? Я могла бы пойти одна. Ты, наверное, устал. Тебе нужно поспать, так как тебе рано вставать.
Его пальцы обхватывают мои лодыжки, скользя вверх по икрам.
— Что я говорил о том, что ты выходишь одна?
Я наклоняюсь вперед, чтобы обнять его, мне не нужно повторять его обещание, когда он впервые узнал, что я люблю гулять по ночам, чтобы успокоить свое беспокойство.
— Хорошо. Не думаю, что мне нужна долгая прогулка.
— Переоденься, пока я сбегаю к машине за сумкой. Я взял у Рейган еще кое-что из твоих вещей перед сегодняшней тренировкой. Я почти уверен, что она положила с собой твои кроссовки.
Как только я надеваю удобную одежду для прогулки, я становлюсь у стены с фотографиями. Даже если Истона не будет со мной, когда мы похороним дедушку, я думаю, со мной все будет в порядке. Его совет, данный ранее, когда он вытирал мой макияж, не выходил у меня из головы всю ночь.
Я не знаю, буду ли я когда-нибудь полностью готова попрощаться с дедушкой, но я могу позволить себе чувствовать все, что мне нужно.
ГЛАВА 34
МАЙЯ
Истон и ребята выходят в плей-офф. Я смотрю каждую игру из дома, оставаясь рядом, чтобы помочь своим родителям со всем, что им нужно после похорон. Папа присоединяется ко мне всякий раз, когда я включаю игры, потому что ему нужно отвлечься.
В воскресенье Хестон сыграет в четвертьфинале против Пенсильванского университета. Тот, кто победит, получит путевку в чемпионат.
Я бросаю недоверчивый взгляд на папу, когда он болеет за Пенн Стэйт, забивающего первый гол.
Папа посмеивается.
— Я все еще болею за свою альма-матер.
— Я надеюсь, тебе нравится проигрывать. — Я ухмыляюсь, включаясь в игру, когда Хестон отстреливается молниеносным броском. — Хестон принимает это. Они снова едут на чемпионат.
Это напряженная игра. Никто не способен долго оставаться впереди. Все сводится к игре в овертайме.
Истон… нет, шайба теперь у брата Лейни. Он передает ее обратно Истону.
Я вскакиваю на ноги, прижимая подушку к груди, широко раскрыв глаза. Игроки двигаются так быстро, что камера с трудом за ними поспевает. Это так отличается от просмотра лично.
Я скучаю по тому моменту, когда они забивают, но загорается лампочка, и они сходят с ума, размахивая руками в воздухе.
Они сделали это. Хестон победил.
Папа встает со своего кресла со смиренным вздохом. Он раскрывает объятия, и я падаю на него с головокружительным шумом.
— Твой парень вытер пыль об мою школу.
Смех вырывается из меня.
— Да, он сделал.
Он не отпускает, обнимая меня крепче. Я чувствую, что ему нужна минутка, и возвращаю ее. Последняя неделя с тех пор, как я вернулась домой, была такой. По большей части он держит себя в руках, но в случайные моменты его эмоции распадаются, когда он вспоминает что-то, чего ему будет не хватать в дедушке. Я понимаю, проходя через те же поединки, когда вижу что-то, что напоминает мне о нем.
— Люблю тебя, милая, — хрипло произносит он.
— Я тоже люблю тебя, папа.
Когда я отстраняюсь, я мельком вижу Истона по телевизору, без шлема, с глупой широкой улыбкой, которая заставляет мое сердце биться быстрее, смеющегося в центре своих товарищей по команде, толкающих его в знак празднования.
Больше всего на свете я хочу быть с ним прямо сейчас. Я могу представить его восторженный смех, и это заставляет меня хотеть быть рядом с ним, поддерживать его и его команду так, как он поддерживал меня.
Я не могу вечно сидеть дома, застыв во времени, скучая по дедушке. Мир не будет стоять на месте. В какой-то момент мы должны продолжать, даже если его больше нет с нами.
Мне пора признать, что иногда мы распланируем свою жизнь, но одна мелочь может все испортить. Но это не меняет того факта, что дедушка гордится мной, несмотря ни на что.
Его может не быть со мной, его может не быть здесь, чтобы позвонить, когда я захочу поговорить. Я закрываю глаза, чувствуя, как сильно он любил меня во всех воспоминаниях о детстве с таким замечательным дедушкой, как он.