— Я могу с этим жить, — я провожу рукой по рту в попытке скрыть смеющийся звук, пытающийся вырваться у меня. — Должен сказать, я предпочитаю твою компанию твоему брату. Теперь ты мой любимый Доннелли.
— Честь для меня, — она отвешивает мне сардонический поклон. — Ты собираешься уйти с дороги, чтобы я могла заплатить за свой пончик? Я опоздаю на урок.
— Дело в том, что я хочу этот пончик. Жаждал его все время, пока проводил утреннюю силовую тренировку.
Она весело усмехается, оглядывая меня с ног до головы.
— Это ты защищаешь пончик от меня?
Она меня зацепила. В принципе, да, я защищаю пончик, которого так жаждал. Кроме того, чем дольше я держу ее здесь, тем больше времени я могу проводить с ней. Несомненно беспроигрышный вариант.
— Мы оба можем получить то, что хотим. Мы разделим его. Выберите другой вид, и мы поделимся им.
Я опускаю подбородок, чтобы скрепить сделку тем, что всегда срабатывает: горящими щенячьими глазами. Из-за этого все девушки, с которыми я был, рушатся, как карточный домик. Ноа говорит, что это из-за моих голубых глаз, девушки не могут перед ними устоять.
Обычно.
Доннелли невосприимчива к моей тактике. Вместо того, чтобы согласиться с тем, чего я хочу, она издевается надо мной, наклоняя голову и глядя своими щенячьими глазами. Мой пульс учащается. Вот так она выглядит мило.
— Разделить его? — Она обходит меня, чтобы подойти к стойке. — Джентльмен позволил бы мне съесть пончик. Я была здесь первой.
— На самом деле, мы прибыли в одно и то же время. Так что честно. Это справедливо.
Прежде чем она успевает заплатить, я подхожу к ней и сую двадцатку девушке, разносящей еду. Я бросаю на Доннелли косой взгляд, чтобы проверить, собирается ли она все еще драться с Мелом. Ее взгляд задерживается на моей руке, лежащей на стойке, на которой проступили вены после тренировки.
— Ладно, хорошо, — неохотно соглашается она несколько секунд спустя. — Кленовый бекон.
Невозможно остановить стон, который оставляет меня за ее выбором, потому что, черт возьми, да, это звучит хорошо.
— Мне нравится ход твоих мыслей, Доннелли.
Она заправляет волосы за ухо. Я замечаю легкий румянец на ее щеках, в то время как она избегает смотреть в мою сторону и пялится на витрину.
— И еще бостонский крем, пожалуйста, — поспешно добавляет она, указывая на пончик с шоколадной глазурью, начиненный заварным кремом, в углу. Она бросает на меня быстрый взгляд. — Тебя это устраивает?
— Да.
Я не собираюсь отказываться, если это означает проводить больше времени, разделяя с ней пончики. Она пытается предложить мне деньги, пока наш выбор упакован. Я качаю головой.
— Я сам.
— Если мы делимся, тогда позволь мне заплатить за половину. — Ее губы сжимаются, а взгляд отводится в сторону. — Не хочу, чтобы ты думал, что я тебе что-то должна, потому что ты заплатил.
Что-то сжимается у меня в груди от ее приглушенного, но настороженного тона.
— Это просто пончики. Никаких условий, я обещаю. — Я беру сумку и веду ее прочь от фургона с едой, слегка положив руку ей на поясницу. Я сохраняю шутливый тон. — Мне не нужно прибегать к такой коварной тактике, чтобы заставить тебя сказать мне да, детка. Если только я не смогу использовать эти пончики, чтобы поторговаться с тобой и заставить тебя надеть футболку Хестон на нашу следующую домашнюю игру на этой неделе.
Она выдыхает, выглядя более расслабленной.
— Ни за что. Меня не будет ни там, ни на каких других играх. Пятница была единственным случаем.
— Ты сомневаешься в моих навыках убеждения? Я попросил тебя отдать мне половину моего любимого пончика, не так ли? Мы только начинаем.
Она бросает на меня косой взгляд и указывает на круглый каменный стол в тени нескольких кленов, на которых все еще сохранилась большая часть оранжевых и красных листьев.
— Вон там есть хорошее местечко.
Каждый из нас садится на каменные скамьи по разные стороны стола.
Я передаю ей ее долю наших пончиков, как только разделяю их.
— Знаешь, я не могу продолжать называть тебя Доннелли. Мы разделяем пончики. В моей книге это делает нас друзьями. Я Истон.
— Знаю, — уголки ее рта приподнимаются.
Я оживляюсь. Она не знала моего имени той ночью, когда мы вместе вышли из бара.
— Ты искала меня?
Она расплывается в лучезарной улыбке и показывает мне свой телефон. Он открыт для текстового разговора с ее братом. Он ругает ее за то, что она позволила Истону, черт возьми, Блейку вынести ее из бара. Мои брови взлетают вверх, и я смеюсь.
— Это довольно громкое имя. Я не знаю, поместится ли это в моем удостоверении личности. Мне придется пройти по маршруту инициалов, — я кладу предплечья на стол. — Итак, ты знаешь мое имя. Если ты не скажешь мне свое, я думаю, что буду вынужден называть тебя Доннелли вечно.
Она качает головой, красивые карие глаза блестят.
— Майя.
— Майя, — мне нравится, как это звучит. — Майя Доннелли.
— Ладно, перестань произносить мое имя, — она прикрывает мне рот рукой, когда я снова начинаю это бормотать. — По-настоящему.
Я быстро целую ее ладонь, посмеиваясь, когда она отводит ее обратно на свою сторону стола. Она не может сдержать смех и запихивает в рот большой кусок кленового бекона. Я подражаю ей и провожу несколько мгновений на небесах от вкуса. Сладкий и пикантный, какое сочетание.
— Черт возьми, это хорошо. Бекон делает все лучше.
Она хмыкает в знак согласия. Я доедаю кленовый бекон еще одним кусочком и беру бостонский крем следующим, оставляя свой любимый напоследок. Мне совсем не нужно времени, чтобы расправиться со своей порцией бостонского крема еще до того, как она доедает свою первую половинку пончика. Я поднимаю свой последний, предвкушение нарастает.
Минуту я раздумываю, не отправить ли ребятам фотографию моей маленькой читерской закуски. Это то, что нам нравится делать. Еще одна традиция, которую старшие игроки передают новичкам, которая объединяет нас как команду.
Я бы отправил его, но я хочу, чтобы этот момент с Майей принадлежал только мне.
— Думаю, позже я совершу дополнительную пробежку за то, что позволил себе подобное, — я откусываю кусочек и подношу кулак ко рту, испытывая гребаное блаженство от лучшего пончика в Коннектикуте. — Оно того стоило.
— Оно того стоило, — бормочет Майя, больше для себя, чем для меня.
Она в своем собственном мире, поглощена наслаждением своим угощением. И я поглощен наблюдением за ней.
Знает ли она, что мучает меня каплей заварного крема, в уголке ее рта? От того, как она вытирает его пальцем и слизывает, у меня пересыхает в горле.
Свежий утренний ветерок развевает ее волнистые каштановые волосы и рассыпает оранжевые листья по земле вокруг нашего столика. Мой пончик свисает с кончиков моих пальцев, частично забытый из-за того, что я изучаю ее, пока она ест. Это мило. Мы не разговариваем, но я не возражаю против тишины. Возможно, я ее еще едва знаю, но в этом есть задатки того же типа комфортной тишины, что и у меня с Кэмероном и ребятами.
Это идет рука об руку с инстинктивным чувством доверия. У меня не со многими людьми бывает такое. Определенно не с большинством девушек, которых я знаю, за исключением Рейган из Лэндмарка. Только по этой причине я знаю, что должен узнать ее поближе.