Пришлось просто падать на брыкучую мелочь сверху, прижимать к дивану и выдирать вино из его лап. Дожили, блин…
— Что здесь происходит?! — Голос мужа раздался в тот момент, когда Патрик, вереща особенно громко и противно, попытался отпихнуть меня коленями, но вместо этого лишь вяло дернулся и распластался по дивану раздавленным жучком.
— Ой, леди пажа насилует… и ищет девственность… а у меня нету… — пискнул он и отрубился.
Глава 10
— Ничего страшного, это не смертельно. — Господин Торстен бережно придержал голову моего несчастного пажа над медным тазом, в который Патрика выворачивало уже минут пять. — Вот сейчас организм заодно почистим. Это, между прочим, очень полезная процедура. Пусть и неприятная. А если вы потом еще и накормите ребенка своим чудесным супом…
Мальчишка только жалобно застонал, а я в который раз удивилась тому, что на этот стон дернулся вовсе не доктор, а Яролир. Дело в том, что во владения лекаря мальчишку на руках и бегом притащил не кто иной, как сам герцог Оверхольм.
Надо отдать ему должное: тогда в моей комнате обстановку муж оценил мгновенно и сделал правильные выводы. В частности, ни на секунду не повелся на глупую мизансцену и мальчишеский бред про девственность.
— Что он пил? — Короткий вопрос — короткий ответ, графин с подозрительной жидкостью оказался заткнут плотной пробкой и спрятан где-то в недрах мехового плаща мужа. А Патрика Яролир подхватил на руки, одновременно бережно и легко, словно долговязый подросток вообще ничего не весил. Кивнул — за мной! И какими-то боковыми переходами, не выводя нас на толпу незваных гостей, устремился в покои господина Торстена.
— Получается, вино отравлено? — взволнованно спросила я, все еще с тревогой посматривая на своего названого брата и незаметно стараясь погладить его по плечу.
— Не совсем, леди. Вернее, оно вовсе не отравлено. Просто это достаточно редкий вид травяной настойки, которую надо разбавлять водой один к пяти. Она концентрированная. Причем на вкус это очень трудно определить — пьется мягко, словно компот или детская шипучка, — пояснил лекарь и аккуратно нажал на какие-то точки в основании шеи Патрика.
Того в очередной раз вывернуло в таз, а господин Торстен как ни в чем не бывало продолжил объяснения:
— Что интересно, в большой дозе настойка довольно своеобразно действует на некоторых людей. У тех, кто покрепче и привык пить, реакция одна: ноги заплетаются, глаза слипаются. А вот ум почти трезв. Но для недорослей или для юных дам… — тут старик вздохнул и посмотрел сначала на меня, потом на Патрика и потом почему-то особо пристально на лорда, — все иначе. Неокрепшие и неопытные часто впадают в буйство, веселятся или ругаются, несут всякую чушь, могут навредить себе и окружающим. Впрочем, это же все можно сказать и о простом алкоголе. Но обычным вином так просто с пары глотков не напиться.
— Понятно. — Я поджала губы. Действительно, что ж тут сложного? Выпила бы винца как компотика, не заметив подвоха, да как пошла куролесить по дому на глазах у гостей. И если через пару дней после такого выступления меня нашли бы разбившейся всмятку под какой-нибудь башенкой, вообще никто бы не усомнился, что я сама оттуда прыгнула. Мало того, что южанка и чокнутая, так еще и буйная алкоголичка. Туда ей и дорога.
— А еще мы не можем предъявить кому-либо обвинения, — вздохнул муж, перебивая мои мрачные мысли. — Даже если докажем, что мальчишка наглотался именно этой веселой настойки, а не просто упился где-нибудь до алых искр. Ведь по факту она безвредна. Ну, принес кто-то бутыль в подарок, или слуги из винного погреба вынули. А то, что напиток не догадались разбавить, уже наши проблемы.
— Только как это вино попало в мою комнату? И почему оно налито в графин, из которого я пью на ночь отвар трав для лучшего сна? — ухватила я главное.
— А вот это хороший вопрос, — неожиданно серьезно кивнул муж. От его ледяного панциря, кстати, сейчас не осталось и следа — он двигался, говорил со мной и морщился на настойку как обычный живой мужик, а никакой не айсберг с претензиями. — Но задать его некому. То есть можно опросить горничную, что готовила ваши покои, но…
— Она наверняка скажет что-то вроде: взяла графин на кухне, как всегда. А повар пожмет плечами и заверит, что наливал туда отвар. И пока графин стоял на буфете в ряду других таких же, кто угодно мог его подменить.
— Ну, не все так плохо в моем поместье, дорогая. Если бы слуги выдали мне такую чушь, то просто лишились бы работы, а то и головы. Скорее всего, никто просто не будет знать, откуда взялся данный графин. Что достаточно закономерно. Вы сами только что упомянули, что отвар вам наливают на ночь. А сейчас еще даже не вечер, и в моем поместье гости. Наливать сонные травы хозяйке дома в такое время — верх дурости.