— Меня ограбили, — сообщила она.
— Что значит — ограбили?
— А то и значит. Когда я остановила автомобиль позади своего дома и вышла из него, кто-то наставил на меня пистолет и грубым голосом приказал отдать деньги.
— Можете описать этого человека?
— Он был… Нет, не могу.
— Он был в маске?
— Платок, белый платок на лице с прорезями для глаз. Больше я ничего…
— Какое телосложение?
— Какое? Ну, широкоплечий, коренастый. Судя по фигуре и движениям, лет около… сорока, а может, моложе.
— Ясно, — торопил Мейсон. — Что дальше?
— Деваться мне было некуда. Деньги лежали у меня в сумке. Он помахал своим пистолетом… Я хотела закричать, а он ударил меня, схватил сумку и исчез.
Адвокат задумчиво разглядывал свою собеседницу.
— И тогда вы позвонили мне?
— Да.
— Откуда вы звонили?
— Из дому.
— А Полу Дрейку сказали, что из мотеля.
— Да. Я хотела встретиться с вами здесь.
— Сообщили в полицию?
— Боже мой, нет.
— Что ж, — Мейсон не сводил с нее глаз, — именно это вам предстоит сделать. Вы должны сообщить в полицию об ограблении. Теперь скажите, зачем вам понадобился именно я и именно здесь?
От изумления ее глаза буквально округлились:
— То есть как — зачем?! Боже мой, мистер Мейсон, грабители отнимают у девушки все деньги, а вы делаете вид, будто это пустяк! Это катастрофа!
Мейсон сочувственно кивнул и все-таки повторил:
— Надо поставить в известность полицию.
— Не могу, мистер Мейсон. Есть на то причины…
— Отлично, — сказал Мейсон, — Ежели вы упорно придерживаетесь такой точки зрения, ничего не поделаешь. Смиримся с происшедшим и проводим его веселой улыбкой.
Он прошел к входной двери и, улыбаясь, заключил:
— Человек должен спокойно принимать неожиданное. В конце концов, сегодня ваше материальное положение лучше, чем пару дней назад. Пройдет время, деньги, внесенные в залог за брата, вам вернут, и вновь вы будете на коне.
— Мистер Мейсон… Я в вас разочаровалась.
— Почему?
— Вы принимаете все как… как должное.
— Ограбление для вас — сенсация, источник неизведанных эмоций. Впервые в жизни к вам приблизились с пистолетом и отняли деньги. Для полиции же это дело привычное. Ну, как для вас просьба начальства взять карандаш и бумагу и сделать запись под диктовку. Я, конечно, не полицейский. Но на преступления тоже насмотрелся по горло. Мне не хотелось бы продолжать разговор. Советую обратиться в полицию. Словесный портрет преступника, вроде вашего, всегда оставляет шанс на успех. И оглянуться не успеете, как полиция вернет вам деньги.
— Нет-нет, это не для меня. Мне не нужна полиция.
— Что ж, — подытожил Мейсон, — в сложившихся обстоятельствах единственный выход для меня — отправится домой, а для вас — лечь спать и…
— Я боюсь остаться здесь одна.
— Боитесь? Денег больше нет. Чего же еще бояться?
— Нет, я… думаю, нет.
— Остаться я не могу. Вы уже взрослая девочка. Кстати, вы что-то говорили о своей подружке, которой собирались доверить деньги… Почему бы не провести ночь в ее обществе, если вам так уж страшно?
— Я… Хорошая мысль, мистер Мейсон. Спасибо за совет. Прямо сейчас и уложу вещи.
— Вот и хорошо.
Она пересекла комнату, пожала Мейсону руку. Рука была холодной словно лед, и Мейсону показалось, что девушку бьет нервная дрожь.
— Что ж, действуйте, — сказал он.
— Не откажите… Побудьте здесь, пока я собираюсь.
— Сожалею, но день выдался на редкость тяжелый. Вам ведь ничто теперь не угрожает. Забросьте вещи в машину и марш домой.
— Если б вы подождали хоть минутку…
Мейсон покачал головой.
— Я все понимаю, — вновь заговорила она. — Вы ужасно заняты, и я вывожу вас из терпения отказом позвонить в полицию. Что ж, еще раз большое вам спасибо.
Мейсон улыбнулся, похлопал ее по плечу и направился к двери. Он успел пройти примерно половину пути до своей машины, когда дверь позади распахнулась, послышались торопливые шаги и женский голос позвал:
— Мистер Мейсон, пожалуйста… Ну, пожалуйста!…
Адвокат обернулся.
Она подбежала и буквально кинулась Мейсону на шею, прижавшись к нему в порыве отчаянного страха.
— Ну, что еще? — произнес Мейсон.
— Это ужасно, просто ужасно! Вы должны… Тсс! Здесь нельзя об этом. Нас могут услышать… Пожалуйста, вернитесь.
— Еще какие-нибудь новости? — спросил он.
— Ужасные… Там… — Она перешла на шепот: — Там чье-то тело.
— Где?
— В душе.