— Да, мне пришла в голову мысль проследить дальнейший путь нескольких ассигнаций. Там были, по большей части, купюры достоинством в десять и двадцать долларов. Несколько пятерок, несколько пятидесяток. Но имелись и стодолларовые банкноты. Четыре номера я записал.
— Запись при вас?
— Да.
— Будьте любезны сообщить зафиксированные цифры.
— Вот эти номера: Л04824084А, Л01324510А, Г06300382А и К00460975А.
— Вы сказали, что записали номера в пятницу, то есть второго числа. И в котором часу, вы говорите?
— Незадолго до полудня. Точное время я не запомнил, но, кажется, приблизительно в одиннадцать тридцать пять. В одиннадцать тридцать мистер Фремонт ушел, и я решил провести ревизию.
— Не знаете, куда он отправился?
— Он сказал, что в контору не вернется. А куда пошел, я не знаю.
— Можно перейти к перекрестному допросу, — заявил Норрис.
— Возможно, вопросов у меня и не будет, — ответил Мейсон. — Но сейчас хотелось бы взглянуть на записи свидетеля.
— Не возражаю, — заявил Норрис.
Мейсон взял в руки блокнот, испещренный педантичным, аккуратным почерком профессионального финансиста. Номера стодолларовых банкнот были зафиксированы с каллиграфической четкостью. Об ошибке и думать не приходилось.
Мейсон внимательно просмотрел блокнот.
— Вопросов не имею, — бросил он небрежно.
Норрис с полупоклоном обратился к судье:
— Если нет возражений, мы хотели бы вновь вызвать полицейского Маултона.
— Хорошо, — согласился судья Майлс. — Мистер Маултон, пройдите сюда.
Полицейский вновь появился на свидетельском месте.
— Вы уже принесли присягу, — предупредил судья, — и она остается в силе.
Норрис приблизился к свидетелю, вытащил из кармана стодолларовую банкноту и сказал:
— Мистер Маултон, я вручаю вам стодолларовую ассигнацию. Обращаю ваше внимание на номер — К00460975А. Видели вы эту ассигнацию раньше? Пожалуйста, прежде чем отвечать, прочитайте номер.
Маултон достал из кармана блокнот, положил его на колено рядом с ассигнацией, потом выпрямился и объявил:
— Да, я видел эту ассигнацию.
— Где именно?
— Я изъял ее у Родни Бэнкса.
— Он объяснил, откуда у него банкнота?
— Минуточку, — вмешался Мейсон. — Протестую против этого вопроса как против показаний, основанных на слухах.
— Протест принят.
— Я задаю предварительный вопрос, — пояснил Норрис, — причем согласен, чтобы на него ответили просто да или нет.
— На таких условиях суд разрешает свидетелю ответить. Учтите, мистер Маултон, вы должны только сказать, сообщил ли вам Родни Бэнкс о происхождении банкноты. Да или нет?
— Да, — ответил Маултон.
— После этого вы беседовали с обвиняемой Нэнси Бэнкс? — продолжил Норрис.
— Да, сэр.
— Возникли у вас в этой связи какие-либо соображения и поделились вы ими с мисс Бэнкс?
— Да.
— Какими именно?
— Минутку, минутку, — снова вмешался Мейсон. — Я протестую. Показания такого рода некомпетентны и не относятся к делу. Совершенно безразлично, какими мыслями делилось любое должностное лицо с Нэнси Бэнкс.
— Ваша честь, я все понимаю, — вступил Норрис, — но я намерен увязать эти показания с контекстом. Пусть он признает, что обратился к обвиняемой, а уж ее ответ понадобится мне для протокола.
— Я позволю ему повторить свои высказывания, — заметил судья Майлс, — если обвинитель настаивает, что ответ необходим для разбирательства дела.
— Обвинение настаивает.
— Протест защиты отклоняется. Отвечайте на вопрос, Маултон.
— Я сообщил Нэнси Бэнкс, — сказал Маултон, — что, по словам ее брата, эта стодолларовая ассигнация из тех денег, которые она ему дала.
— И что она ответила? — поинтересовался Норрис.
— Протестую. Вопрос несущественный и к делу отношения не имеет, — поднялся Мейсон.
— Протест отклоняется.
— Она заявила, что ничего не скажет и за нее будет говорить ее адвокат.
— Минуточку! — Судья Майлс обратился к Норрису. — Заявление подозреваемой представляется мне вполне естественным и законным.
— И тем не менее над ее заявлением присяжным небесполезно поразмыслить, — невинно заметил Норрис.
— Я разрешил дать эти показания, — сказал судья Майлс, — полагаясь на обещание обвинителя доказать исключительную значимость ответа мисс Бэнкс. Я рассчитывал, что ответ обвиняемой прольет свет на происшедшее. Между тем он не имеет отношения к делу. Обвиняемая вправе не разговаривать с официальными лицами, не имея на то желания… Учитывая эти обстоятельства, я отменяю свое распоряжение, реплики свидетеля должны быть вычеркнуты из протокола, а присяжным следует ими пренебречь… Информирую присяжных о следующем. Закон гласит: если подсудимому предъявляется некое обвинение и тот принимает или косвенно подтверждает его справедливость, разрешается принять во внимание и слова обвиняемого, и его доказательный материал. Но к нашему случаю это правило, по-моему, не относится.