Делла Стрит выключила радио.
— Добивай свое пирожное, Пол.
Пол Дрейк не без благоговения пробормотал:
— Черт меня побери! — И, приканчивая пирожное, добавил: — Не выключай эту штуку, Делла. Узнаем хоть, какие выигрыши. Господи, этот жеребец, небось, всю казну на своем хребте вынес. Даф-Бой — это надо же! У него шансов на победу не было ни на грош… Ничего не понимаю!
Делла Стрит снова включила радио и приготовилась записывать цифры. И вот репродуктор заговорил, Делла застрочила, и вскоре перед Мейсоном легла кардиограмма ипподромных страстей.
Пол Дрейк покачал головой и присвистнул:
— Пятьдесят семь долларов за два! Ты сколько поставил? Два доллара?
Мейсон ответил с улыбкой сфинкса:
— Мой интерес к забегу не выходил за рамки сугубо академического.
— Пятьдесят семь долларов, — задумчиво повторил Дрейк. — Господи, да вы представляете, что это значит, простаки деревенские? Тот, у кого хватило нахальства поставить на Даф-Боя сто долларов, получит две тысячи семьсот пятьдесят долларов чистоганом.
Дрейк покачал головой, вздохнул и философски продолжал:
— Две тысячи семьсот пятьдесят долларов. Даже пятидесятидолларовое пари…
— Ладно, вернемся к двум долларам, — сказал Мейсон.
— Два доллара, — усмехнулся Дрейк, — принесли бы тебе пятьдесят пять. И окупили бы ужин при свечах: шампанское и хорошенькую малышку, и танцы, и… — Дрейк вдруг затряс головой: — Но не на Даф-Боя поставил я свои два доллара. Свои два доллара я проиграл. Так что остается одно: доесть свое пирожное. А вы с Деллой можете попировать на стороне.
— .Что ж, идея недурна, — согласился Мейсон. — Почему бы нам не закусить при свечах, Делла? Прекрасный филе миньон, жареная картошка…
— Потому что моя фигура в сложных дипломатических отношениях с картошкой. Пусть взамен подадут зеленый горошек, и я капитулирую.
Дрейк тоскливо вздохнул.
— Живут же люди, любо-дорого послушать. — Он отодвинул чашку. — Ладно, у меня куча работы, и все надо провернуть до конца дня. От кого, Перри, ты получил такой совет?
— У него своя система, — вмешалась Делла. — Абсолютно беспроигрышная. Стоит ему пожелать — выигрыш в любой момент обеспечен.
У Дрейка глаза полезли на лоб.
— Мейсон не обращает ни малейшего внимания ни на вес лошади, ни на ипподромные дорожки. Ему безразлично, кто жокей. Он просто изучает список лошадей и останавливает выбор на той, чья кличка ему придется по душе. На той, которая может совершить честный рывок к победе. Скажем, Даф-Бой — прекрасное имя. В нем есть какая-то солидность, нечто такое…
— О, Боже мой, — воскликнул Дрейк в негодовании. — Несчастные профаны! Вы вконец прогорите с такой системой. У вас не будет ни малейшего шанса…
— Согласен, — сказал Мейсон. — А чем тебя привлек Ги Виз? Как ты его выбрал?
— Научным способом, на основании прошлых состязаний, на показателях, которые… Ох, пошел ты к черту. Запомни, твои пятьдесят пять долларов быстро превратятся в ничто при твоей системе.
Мейсон небрежно предъявил пять стодолларовых билетов.
— Презираю мелких игроков, — заявил он. — Ровно пятьсот долларов на нос, вернее, на две жеребячьи ноздри.
Дрейк взирал на билеты в немом изумлении, а потом благоговейно произнес:
— Свыше четырнадцати тысяч!
Он посмотрел адвокату прямо в глаза.
— Перри, ты не… Ладно, теперь мне все понятно! — Детектив распахнул дверь настежь. — Честный рывок. Кличка по душе, о черт!
Дрейк вылетел из комнаты.
Мейсон улыбнулся Делле Стрит.
— Итак, — спросила она, — что же дальше?
— Дальше нас ждет обед, — сказал Мейсон. — А завтра днем ипподром, окошко, в котором выдают денежки за победителей предыдущего дня. Я появляюсь с пятью стодолларовыми билетами. В соответствии с расчетом Дрейка, они дают мне право на… На сколько, Делла?
Карандаш Деллы быстро забегал по бумаге.
— На кругленькую сумму в четырнадцать тысяч двести пятьдесят долларов, — ответила она. — Сюда входит пятьсот долларов, сама ставка.
— Неплохой подарок для юной безработной секретарши, которая ищет напарницу, готовую принять на себя половину квартирных расходов… Я, правда, слышал, что налоговая инспекция на ипподроме фиксирует имена и адреса тех, кому посчастливилось много выиграть.