Я молчала. Что можно было им возразить? Обидное замечание Эрика совсем не тронуло меня. Еще с детства он всегда был груб со мной, за что постоянно уходил из нашего дома побитым. Потом я выросла, и мне внушили, что настоящая леди не может накидываться с кулаками на других. Она должна при любых обстоятельствах сохранять спокойствие и чувство собственного достоинства. Наверное, именно поэтому я и пошла работать в полицию, хоть это и считалось моветоном для девушки, такого высокого статуса, как я.
Неизвестно сколько еще продолжалось бы это неловкое молчание, если бы тут к нам не подошел робот-слуга, и, обращаясь, к сэру Танннарду сообщил:
– Сэр, все готово к торжественному представлению.
Сенатор тут же оживился.
– О, так это же замечательно! Друзья, оставим тяжелые разговоры и пойдем праздновать.
– Так и есть, – согласился Гелиус, качнув головой, – не будем о плохом в такой праздник.
– Господа, прошу минуту вашего внимания! – торжественно произнес сэр Таннард, выходя на середину залы, и заставляя всех присутствующих повернуть к нему головы. – Для своих гостей сегодня я приготовил необычайное действо, прошу всех подняться в домашний театр и занять места. Номера указаны в вашем приглашении. Да-да, те непонятные цифры на них, это всего лишь номер вашего сидения.
Вокруг раздался смех и аплодисменты, дамам и господам пришелся по душе такой милый сюрприз, а сэр Таннард, раскланявшись всем, прошел в следующую залу. Звеня бокалами и весело болтая, гости проследовали за ним. Широкая галерея привела всех к четырем огромным лифтам. Поначалу я шла в плотной толпе, но, уже войдя в лифт и встав у окна, я оказалась рука об руку с Эриком, помимо нас тут было всего пара человек, остальные гости по всей видимости разместились в других лифтах. Эти лифты с панорамными окнами были суперскоростными, способными за несколько минут поднять на высоту порядка пятисот метров. Домашний театр семейства Дебрандов находился на самом высоком этаже дворца Клеи. Таннард частенько приглашал нас с отцом посмотреть ту или иную пьесу, или послушать оперу. Будучи большим поклонником античности, он отдавал предпочтение в основном Гомеру, Еврипиду и Софоклу.
По мере того, как лифт плавно и бесшумно поднимал нас наверх, стало закладывать уши и перехватывать дыхание. Песчаная буря улеглась, и на небе показались мириады звезд и галактик, а также светящиеся точки спутников и шаттлов, курсирующих между Марсом, Землей и различными колониями на Нептупе, Юпитере, и Луне. Замерев в трепетном молчании, гости любовались величественной красотой вокруг и над их головами, казалось, мы летим в космическом корабле сквозь бесконечность. Эрик стоял передо мной, его красивый профиль проступал на фоне огней, взгляд серых глаз был устремлен вперед, вдаль. Так смотрит молодой король, окидывающий строгим взором свои владения.
– Это все будет принадлежать нам, Тея, – прошептал он так, чтобы могла услышать только я.
Я проследовала за его взглядом: под ногами безжизненная красная пустыня, а вокруг холодные звезды – это и есть мое будущее в качестве жены сенатора Эпсилона?
Тоска сжала сердце, и я отвернулась от окна. К счастью, в этот момент лифт остановился, и двери открылись, выпуская нас в ярко освещенный коридор.
Глава 3 – Новый статус
Театр был устроен в стиле римского амфитеатра. Вокруг овальной сцены поднимались ряды сидений. Сразу за ними находилась стена, расписанная сверху до низу сценами из древнеримской мифологии, в центре в шлеме и с мечом красовался бог войны Марс в окружении нимф. От этой стены резко вверх шел стеклянный купол, накрывавший собой все помещение, и сквозь который было видно ночное небо. Декораций на сцене не было. Таннард считал, что они всего лишь ненужная бутафория, а настоящими декорациями должна служить стихия. Потому определенные пьесы ставились лишь в определенное время суток или в определенную погоду. Так, например, "Одиссея" игралась исключительно на восходе, "Медея" в разгар красной бури, а "Царь Эдип" в вечернее время, а иногда и ночью.
Поскольку Цезарь остался внизу, некому было напомнить мне номер моего сидения. К счастью, на мне был браслет. Нажав на кнопку, я поймала двумя пальцами выплывшую светящуюся карточку-приглашение. На ней помимо фотографии улыбающейся четы Дебрандов с сыном, были указаны римские цифры десять и семь.
– Так значит у меня семнадцатое место, – пробормотала я и огляделась по сторонам в поиске соответствующего сидения. Наконец найдя его, я подобрала подол и стала аккуратно протискиваться между рядов, стараясь не наступать на объемные юбки дам. Благополучно добравшись до своего места я опустилась на мягкую ткань и облегченно выдохнула. Теперь вся надежда на то, что сенатор Таннард не слишком увлекся, и не заставит нас смотреть трехчасовую пьесу или слушать оперу.