Подъехал ещё до начала первой пары. Вокруг моего байка тут же стало многолюдно, как раньше, когда ещё в школу ходили. Да и лица знакомые, будто ничего не изменилось. Впрочем, в нашем городишке не было большого выбора, так что и удивляться нечему.
— Ледыш! — воскликнул Минотавр. Хлопнул меня по ладони. — Привет!
Друг детства заработал свою кличку, когда вставил кольцо в нос. При высоком росте и немалой комплекции смотрелось это забавно, и с лёгкой руки нашей язвительной учительницы по русскому и литературе прозвище намертво приклеилось к Горову. Впрочем, он и не возражал.
— Идём скорее, — поторопил Минотавр. — А то на первую лекцию опоздаем.
Я подхватил лёгкий рюкзак, в котором было пара тетрадей и ручка, и мы двинулись к большой лестнице. Вокруг суетились другие первокурсники. Парни старались держаться ближе, девушки, сбившись в стайки, хихикали, перешёптывались и стреляли в нашу сторону глазками. Всё это ещё со школы наскучило.
И тут будто что-то изнутри толкнуло. Поддавшись порыву, я обернулся и с высоты лестницы посмотрел на девушку, что выходила из такси. Вроде одета просто, но чёрная толстовка с капюшоном никак не могла быть приобретённой на местном китайском рынке. И джинсы с прорехами на коленях на блондинке смотрелись так, будто только что сошли со страниц модного журнала, где рисуют запредельные цены на лук. Брендовый рюкзачок тянул вниз, будто внутри лежало нечто тяжелее тетрадей. Ноутбук, например. А стоимость кроссов на вид примерно с месячную зарплату моей матери.
Студентка выделялась среди других не только одеждой. Её лицо, пусть из-за натянутого капюшона видное только наполовину, было лишено косметики и казалось свежим, как лепесток белой розы.
«Ну и сравнение пришло на ум», — недовольно скривился я.
Я нахмурился, не понимая, каким лихим ветром в наш городок занесло эту фифу. Таких только по инету увидишь, в «инсте», где подписоты более ста тысяч.
И тут она двинулась к моему байку.
— Ледыш, опоздаем… — напомнил Минотавр.
Я поднял руку, останавливая его.
— Что она задумала?
— Кто? — начал оглядываться он и, заметив девушку, присвистнул. — Та белоснежка? Интересно, где она оставила своих гномов?
— В столице, не иначе, — ответил я.
— Ну, раз ты так говоришь…
Я двинулся обратно, продираясь через поток студентов, потому что незнакомка сняла рюкзачок и присела перед моим конём. Ясно, что ничего хорошего ждать не приходилось. Мы с Минотавром продвигались через толпу медленно, и я не отрывал взгляда от подрагивающих плеч столичной фифы.
— Что там забыла? — озвучил мой вопрос Минотавр.
Наконец, у нас появилась возможность узнать это. Вынырнув из потока студентов, мы застыли за спиной девушки.
— Что, по-твоему, ты делаешь? — холодно спросил я.
Она вздрогнула, но не подскочила, не начала юлить и изворачиваться. Лишь сильнее выпрямила спину и продолжила своё дело.
Я дёрнул уголком рта — наглая.
И, сделав ещё шаг, положил ладонь ей на плечо. Пальцы чуть провалились, смяв ткань. Девушка оказалась более хрупкой, чем показалось поначалу. Совсем худышка! Но эта фифа взбрыкнулась, сбрасывая мою руку, и вернулась к байку.
Я перевёл на него взгляд и на миг потерял дар речи. Тонкими изящными пальцами незнакомка удерживала пузатый баллончик краски и, потряхивая его, уверенными движениями наносила рисунок на бак моего мотоцикла. У ног девушки стояло ещё три баллончика.
— Ты чё творишь?! — возмутился Минотавр и бросился вперёд, чтобы отпихнуть девушку, но я удержал друга.
Она поднялась сама. Секунду постояла, будто любуясь своим произведением, и лишь затем повернулась к нам.
— Ну вот, готово.
Голос её был негромким, но при этом звенел от злости, будто погремушка на конце хвоста гремучей змеи. Я перевёл взгляд на аэрографию. Видно, что фифа не в первый раз взяла баллончики. Не профи, но вполне может зарабатывать. Вот только на моём байке она изобразила рогатую морду.
— Сотри это, — процедил я. — Немедленно!
— И не подумаю, — подхватывая рюкзачок, фыркнула она. — Пусть люди знают, с кем имеют дело!
Глава 3. Он полон тайн и противоречий
ВиолеттаОно того стоило!
Или нет?
Полюбоваться на охреневшую физиономию чудака с кольцом в носу и запомнить ледяную застывшую маску на лице брюнета стоило штуки баксов, которую я выложила за эту толстовку?
Когда я отказалась стереть аэрографию с бака (как он себе это представляет?!), этот смазливый козёл вырвал у меня из пальцев баллончик. Я ещё не успела ничего предпринять, как он полоснул краской по моей одежде, стремительно вырисовывая пятиконечную звезду.
— Эй! — возмутилась я.
— Пусть все знают, с кем имеют дело, — дёрнув уголком твёрдых, чётко очерченных губ, повторил он мои слова и обрисовал звезду кругом.
— Ведьма, — довольно хмыкнул дружок этого смертника.
— Ты!.. — со злостью выдохнула я, стягивая с головы капюшон. — Действительно козёл! Внезапно выскочил перед моим такси, и теперь у меня из-за тебя это!
Подняла чёлку, показывая шишку. Минотавр хохотнул, пальцем показывая на меня. А брюнет лишь выгнул бровь.
— И это всё?
Он потянулся, намереваясь прикоснуться ко мне, но я отбила его руку.
— Не трогай! Ты вообще соображаешь, что делаешь? Ещё повезло, что у водителя реакция хорошая, а то лежал бы сейчас под колёсами в остатках своего хрустика и проветривал свои внутренности!
— Не лежал бы, — отмахнулся он. — У меня тоже реакция отменная. А вот у тебя с этим явно проблемы. Ты бы вместо того, чтобы художественные способности показывать, в больницу обратилась. Вдруг тяга к изображению рогатых на баках чужих мотоциклов у тебя из-за сотрясения?
— Да у этой недотроги и мозга-то нет, — поддакнул Минотавр.
— Ошибаешься, — сухо сказала я и, с силой отпихнув закольцованного, стремительно направилась к институту. — Что толку с этими неандертальцами разговаривать?
Во мне бурлили эмоции, они грозили, подобно вулкану, прорваться наружу и разнести всё живое, но я сдерживалась. Потому что понимала, что на самом деле злюсь на отца, который не сумел защитить нашу привычную жизнь, на маму, которая послушно отправилась в Мухосранск, и на себя за трусость. У меня не хватило смелости заявить о своей самостоятельности и уйти от родителей.
А этот козёл с глазами нежной лани и окольцованным другом просто под руку подвернулись. Ну и…
Я остановилась у обшарпанных дверей в аудиторию, где вот-вот должна начаться моя первая лекция, дотронулась до лба и зашипела от боли. Девушки, что стайкой застыли у окна, рассматривали меня с головы до ног и, закрывая рты ладонями, перешёптывались.
Пусть. Я сделала вид, что пентаграмма на моей груди — дизайнерский ход, и, высоко подняв голову, вошла в заполненную светом аудиторию. За спиной стало оживлённо, раздались девичьи восторженные голоса:
— Ледыш! Смотрите… Ледыш!
Оглянуться и понять причину я не успела, потому что в этот момент высокая и чрезмерно худая женщина лет пятидесяти вцепилась в мою руку.
— Ты же Коршева, да?
Я кивнула, пытаясь высвободить свою многострадальную конечность из её цепких, как лапы коршуна, пальцев. Но женщина вдруг потащила меня к кафедре, заметив на ходу:
— Стильный лук! Сразу видно, что ты из столицы…
Заставив подняться, крикнула так, что зазвенело в ушах:
— А ну тихо все!
Студенты заинтересованно посмотрели в нашу сторону, и тут в двери вошёл тот самый козёл. Сопровождаемый стайкой раскрасневшихся девиц, он выразительно глянул на пентаграмму и, криво ухмыльнувшись, лениво направился к первой парте. За брюнетом шёл его верный Минотавр, он и разогнал поклонниц своего друга, будто надоедливых мух.
Я не понимала, почему эти девчонки так себя ведут. Да, у парня глаза красивые, ресницы длинные, губы чувственные, но при этом отвратительный характер. Ни широкие плечи, ни высокий рост не добавляли этому самоуверенному козлу очков. Ледыш? Что за кличка такая?