И сдерживанию двух вражеских сторон. Интересно, Харон с Венькой действительно друг друга не переваривают или это у них аттракцион такой, доведи ближнего своего до нервного тика на оба глаза и всё лицо?
Глава 13.
Утро встретило Олега тяжёлым похмельем и отвратительным настроением. То, что болела голова его не удивило – он примерно помнил, сколько вчера выпил, прежде, чем смог хотя бы задремать. А вот то, как болели сбитые в кровь костяшки пальцев и собственное тело, вынудило попробовать вспомнить, что же произошло после того, как мозг отказался контролировать тело и эмоции, требовавшие выхода.
Нехотя открыв глаза, Верещагин тут же зажмурился, выругавшись про себя. Потолок родной квартиры изволил кружиться перед глазами и провоцировать тошноту. С трудом поднявшись, он посидел немного, прежде, чем повторить опыт и осмотреться по сторонам.
Представшая перед ним картина была, в принципе, не удивительна. И сулила новые траты. Мебель разломана, стены украшала живописная абстракция из пятен и дыр. местами можно было увидеть следы крови, видимо там он свои кулаки и стесал слегка. Комната пропахла сигаретным дымом и в довершении, видимо, что б уж совсем жизнь мёдом не казалась, у него дома с какого-то хера были целые залежи кактусов.
Глядя на стройные ряды колючек на собственном подоконнике, Олег и представить не мог, откуда они тут взялись. И если уж быть ну совсем честным, не хотел об этом даже вспоминать. У него в последнее время кактусы ассоциировались с одним определённым человеком…
Которого он не смог защитить. И от этого становилось так хреново, что впору продлить запой и продолжить разрушать собственный дом, в попытке избавиться от чувства вины и боли. Криво усмехнувшись, Верещагин всё же встал и медленно побрёл в сторону ванной. Кто-то из парней вчера попытался ему посочувствовать на тему «что я прекрасно понимаю, каково тебе сейчас»…
Ему очень повезло, что рядом был Харлей, успевший перехватить Олега до того, как тот размазал бы кулаками эту фразу по лицу сочувствующего. Потому что лично брюнет мог поставить всё, что угодно на то, что никому из них не приходилось осознавать одну простую истину: твою любимую девушку избивали в твоём же клубе, в нескольких метрах от тебя, а ты ничего не сделал, что бы это остановить или предотвратить.
И хотя умом понимаешь, что ни фига не виноват и вообще, всё это просто чёртово совпадение… От этого ни хрена, мать твою, не легче.
Сунув голову под ледяную воду, он закрыл глаза, пытаясь собраться и удержать всё ещё не утихшие гнев и боль под контролем. Он ненавидел собственное бессилие и хотел прямо сейчас отправиться к Эльзе. Но стоило вспомнить, каким диким, безумным взглядом она смотрела на всех, кто пытался к ней подойти, как она шугалась от попыток помочь и отталкивала чужие руки, как всякий энтузиазм отбивало напрочь.
Горько усмехнувшись, он выключил воду и, не высушив волосы, отправился на кухню. Там должны были остаться ещё сигареты и кофе. Можно, конечно, продолжить пить, но вряд ли кто-то оценит его самобичевание и одобрит то, что он топит собственные переживания в алкоголе. Да и разобраться, что за херня твориться в клубе не мешает, да…
Вспомнив вчерашний разговор со старшим братом Эльзы, Верещагин нахмурился, не обращая внимания на сдавившую виски головную боль. Когда они обсуждали нападение до этого, их больше волновало, где были все и как этот сукин сын вообще в клуб попал. И никто из них не обратил внимание на такую крохотную, почти что незначительную деталь…
Не зная внутренней «кухни» подгадать удачный момент практически невозможно. А значит…
Тут Верещагин зло скрипнул зубами, вытянув сигарету из полупустой пачки и прикурив её. Он опёрся спиной о кухонный гарнитур, стараясь подавить желание врезать кулаком по ближайшему шкафу с посудой. Потому что этот самый крохотный нюанс тянул за собой не самые радужные выводы. Кто-то из персонала дал знак нападавшему.
И не важно, кто был истинной целью придурка: его Ледышка или ещё кто. Важно, что кто-то из работников сообщил ему, когда путь будет свободен. Тем самым подвергнув опасности жизнь своих коллег. О том, чего его Снежинке стоило чьё-то ублюдочное поведение, он усиленно старался не думать…
Очень надеясь на то, что она хотя бы в клуб вернётся. О большем, увы, снова придётся только мечтать. Если уж не забыть совсем. Нет, Олег не стал любить меньше гордую Снежную Королеву, но вполне справедливо предполагал, что после такого Эльза не то, что подпускать к себе не станет, вообще может не заговорить и исчезнуть из жизни. Как клуба, так и из его собственной.
Последнее было почти-то ощутимым ударом под дых. Потому что Олег, как ни старался, не мог представить теперь, каково это, жить без неё. Как бы пафосно и сопливо не звучало сиё заявление.
Неприятные и болезненные размышления прервал настойчивый дверной звонок. Которым, к слову в принципе никто практически не пользовался, предпочитая или бить ногой в дверь или вызванивать задумавшегося или попросту заснувшего хозяина по телефону.
Похлопав себя по карманам и обнаружив в заднем кармане джинов искомый аппарат, к своему вящему удивлению Верещагин увидел выключенный звук, почти севшую батарею… И с десяток с лишним пропущенных вызовов от Харлея и Михи.
А когда по двери саданули со всей дури и рявкнули, что вынесут её нахер, если он не откроет, то отпали любые сомнения в личности визитёров. Затушив сигарету в пепельнице, Олег взъерошил волосы. И глотнув тёплой минералки, неведомым образом оказавшейся на кухне и вне холодильника, отправился спасать собственное имущество.
Должно же в его квартире хоть что-то целым остаться?
Щёлкнув замком, он распахнул дверь, прислонившись плечом к косяку и скрестив руки на груди. Окинул мрачным взглядом серьёзные и далекие от радужного настроения лица друзей, после чего нехотя поинтересовался:
- Ну?
- Коня на скаку е… - Мих потёр лоб, глянув искоса на хмурого и непривычно серьёзного Харлея. Глубоко вздохнул, с трудом взяв себя в руки, и выдал. – Пил?
- Не, мля, танго с байком на ковре танцевал, - язвительно откликнулся Олег, едва заметно морщась от усиливающейся головной боли. – Что-то ещё случилось?
Ответом ему стал напряжённый, красноречивый взгляд Михаила, явно говоривший о том, что тот не прочь дать собственному другу в морду. И неизвестно, сколько бы они так соревновались, кто кого переглядит, если бы не второй, до сих пор хранивший молчание гость. Он матюгнулся, сплюнул и отвесил обоим подзатыльники.
- Утихните, оба, - пробасил Харлей, несильно приложившись кулаком об стену в подъезде. – Ты, - тут он ткнул пальцем в сторону напряжённого Верещагина, - приводи себя в порядок. Араньев звонил. Сказал, что мы можем приехать и проведать Эльзу… Если хотим конечно. А ты, - рыжий байкер чему-то усмехнулся, глядя на недовольного жизнью вообще и конкретно этим днём Алёхина. – Ты обстановку-то не нагнетай, Мих. Всем хреново и всем жизнь нынче явно не сахарная вата. Для полного счастья, млин, осталось друг с другом подраться. Что б уж наверняка!
Тихо вздохнув, Верещагин, молча, кивнул головой и отправился собираться. Определённая доля истины в словах Харлея всё же присутствовала. И хотя очень хотелось сбросить напряжение, банально и некрасиво набив кому-нибудь морду, срываться на самых близких друзьях - последнее дело. Тем более, что они тоже переживают.
И им тоже не очень-то приятно всё, что произошло.
На то, что бы переодеться и привести себя в более или менее нормальный вид, много времени не ушло. Зашнуровав тяжёлые ботинки и прихватив толстовку, он запил таблетки остатками минералки и, отправив пустую бутылку в мусорку, вышел из квартиры, закрыв за собой дверь. Мих и Харлей ждали его в подъезде. И, не говоря ни слова, спустились следом за ним.
Что бы дружно загрузиться в машину Алёхина и отправиться по нужному адресу. Который Олег вспомнил даже после устроенной накануне пьянки и сбавившей обороты, но всё ещё пульсирующей в висках головной боли. Уж слишком часто он проезжал мимо, якобы случайно. И обращал на это внимание, только с удивлением узнав знакомый двор и ещё более знакомый подъезд. Правда, друзьям он об этом говорить не собирался. Осуждать не осудят, но припоминать и подкалывать ещё долго будут.