- Сотрясение, синяки и ссадины. Но ничего серьёзного. Нервы только подлечить надо будет, но и это тоже пройдёт. Не волнуйся, за ней есть кому присмотреть.
- Спасибо, - улыбнувшись в ответ, я спокойно отвернулась, вернувшись на кушетку и даже не вздрогнув, когда хлопнула дверь в палату. Недоумённый и вопросительные взгляды ребят я так же оставила без внимания, не собираясь ничего объяснять.
Самое главное я для себя выяснила, а остальное… Об остальном мы подумаем завтра, как говорила моя любимая героиня.
- Ну, ты мать даёшь… - уважительно присвистнула Харина, подобравшись ко мне поближе, и нахмурилась, когда я всего лишь пожала плечами в ответ, не имея ни сил, ни желания что-то говорить.
Накатила слабость, рану на руке дёргало едкой болью, плечо ныло, а голова, до этого не сильно напоминавшая о себе начала кружиться. Больше всего мне хотелось оказаться где угодно, только не в больнице, где, не смотря на весь её высококлассный персонал, дорогое оборудование и немаленький ценник, всё равно почему-то пахло откровенной безнадёгой и беспомощностью. И я даже открыла рот, что бы сказать об этом Харон, но банально не успела.
Меня резко подняли, крепко прижимая к груди, вынуждая уткнуться носом в футболку, пропахшую дорогим мужским парфюмом, и обнять за шею, чтобы не упасть вниз. Олег, недовольно нахмурившись и коротко ругнувшись, с лёгкостью удерживал меня на руках и цыкнул, когда я попыталась что-то возразить:
- Молчи, Ледышка. Ни слова.
Я послушно закрыла рот, проглотив все возможные возражения. И прижавшись щекой к его плечу, позволила унести меня в неизвестном направлении. На нас удивлённо пялились почти все, исключая Алёхина и отдышавшегося Харлея.
Те только понимающе усмехнулись, показав другу большие пальцы в знак поддержки и одобрения. А Харон так и вовсе сложила пальцы в знак «Виктори», довольно улыбаясь. Уж кто-кто, а она определённо не стала возражать против такого способа транспортировки упрямой подруги.
Особенно в исполнении именно этого мужчины. И то, что ей придётся ехать одной, Женьку, по-моему, нисколько не расстроило. По крайне мере, её довольная улыбка говорила сама за себя.
Но это я отметила мельком, тихо фыркнув и неосознанно крепче прижавшись к груди Верещагина. Где-то в глубине души шевельнулись прежние страхи, окатывая изнутри вымораживающим холодом, однако в этот раз я почему-то не стала заострять на них внимание. Лишь вздохнула, закрывая глаза и в кои-то веки пытаясь не анализировать и не раскладывать по полочкам собственную реакцию и свои ощущения.
Хватит. Я десять лет пряталась за своей ледяной бронёй… А сейчас очень хочу выбраться из неё, боюсь, но всё же хочу… И так как не в моих правилах отступать от принятых решений, то и сопротивляться Олегу я так как прежде уже не буду.
Глава 15.
Как говорят, всё познаётся в сравнении.
Олег думал, что испытал все оттенки беспомощности в тот день, когда напали на его хрупкую Ледышку. Он так же думал, что был зол сидя там, в её квартире и слушая тихий, с лёгким оттенком горечи и иронии голос девушки, рассказывающий так обыденно и в чём-то непринуждённо о том, что с ней произошло.
И каждый раз едва не умирал от страха, надежды и ненависти, переплетающихся между собой в клубок противоречивых чувств и эмоций. Хотелось схватить её, прижать к себе и никуда не отпускать. Но парень прекрасно понимал, что в том состоянии наделал бы больше глупостей, чем принёс бы хоть какую-то пользу. Поэтому и сбежал, уже на улице выдохнув и пару раз приложившись головой об капот джипа Алёхина.
Мих, конечно, его самодеятельность и приступ самобичевания не оценил, зато на душе стало несколько легче. А в голове выстроился чёткий план, как быть дальше и что ему делать. И сегодня с утра он собирался приступить к его исполнению, размышляя над тем, что будет лучше и выбирая между личной встречей и телефонным разговором.
Брюнет стиснул объятия крепче, прижимая к себе почти невесомое (как ему казалось) тело его Ледышке, нисколько не возражавшей против его самоуправства. В кои-то веки. Бросив мимолётный взгляд на осунувшееся, бледное лицо, искажённое потемневшим кровоподтёком, он подавил желание вернуться и ещё раз врезать Исаеву. Просто так, но от души.
Что бы в следующий раз даже рот раскрыть побоялся. И да, Олег честно верил, что самое страшное позади, что новый день поможет забыть случившееся, а уж он лично приложит к этому все свои силы. Но как показала практика, всё действительно познаётся в сравнении.
Мишкин звонок, больница и то самое, треклятое чувство беспомощности. Абсолютной и всепоглощающей. К которой, вскоре, добавилась ещё более противная неизвестность, вышибающая все чувства, эмоции и желания. Верещагин даже не помнил, как на автомате набрал сообщение для Эльзы, как увидел ошибку и исправлял до тех пор, пока не отправил правильно. А после засунул телефон в карман и сидел, уставившись в одну точку. И ему, если честно, было плевать, что происходит вокруг.
Главным вдруг стало просто сидеть, не двигаться, не сорваться и дождаться, когда всё-таки станет хоть что-нибудь понятно.
Наверное, именно поэтому Олег и не заметил, когда в том коридоре появилась его Ледышка. С огромными, испуганными глазами, совсем не похожая на саму себя и в компании недовольной подруги. Харон, кажется, так её называла Эльза, особо счастливой от визита в больницу не выглядела, но её едкие, ироничные, ехидные, колкие фразы разрушили вязку атмосферу безысходности, сгустившуюся над ними. И даже дышать стало легче.
Впрочем, это он отметил краем сознания. Когда перед ним встала тонкая, хрупкая фигура, в явно великоватой ей толстовке, и прохладные пальцы коснулись волос, ероша и нежно поглаживая. Верещагин не слышал, что она ему говорила и говорила ли вообще. Да и плевать ему было на слова в тот момент. Он просто посмотрел в эти тёплые глаза, где впервые не было спокойно отчуждённости, враждебности или ещё чего. Зато там, в глубине затаилась робкая надежда и такая, ещё совсем слабая, но уже готовая вспыхнуть любовь.
А ещё доверие. То самое, драгоценное и обоюдное. Доверие, позволившее его Ледышке рассказать им всю правду. Доверие, толкнувшее её не к кому-то ещё, а в его сторону. Доверие и море нежности, такой нерастраченной, такой горячей и такой родной.
И пусть она была совершенно неуместной, этого хватило, что бы решительно притянуть девушку в свои объятия и стиснуть, не давай ни отступить, ни увернуться. Он прижимался щекой к её животу, вдыхал привычный и родной запах и чувствовал, как его медленно, но верно отпускает страх и злость на самого себя.
Будь его воля, он провёл бы так вечность: сидя, сжимая её в объятиях, оберегая и укрывая от всего окружающего мира. Слушая мягкий, тихий голос, млея от осторожных, бережных прикосновений. И неважно, что Эльзу саму надо бы показать врачу, что ей нужно было отлежаться, а не нестись на всех порах к подруге в больницу. Совершенно неважно.
Об этом он с ней потом поговорит, один на один. И лично проследит за тем, что бы она отдыхала и набиралась сил. Только потом. Сейчас она была нужна ему здесь, рядом с ним, в его руках.
- Олег, - тихо напомнила о себе Снежинка, коснувшись кончиками пальцев его щеки. – И куда мы?
Усмехнувшись, Олег благодарно кивнул головой санитару, открывшему перед ним двери пошире и вышел из больницы, направляясь в сторону собственного джипа, оставленного на парковке перед клиникой. Только рядом с машиной он поставил девушку на ноги и то, лишь для того что бы открыть дверь и усадить её без лишних слов на переднее сиденье.
После чего уселся за руль и завёл мотор, только тогда соизволив ответить:
- Домой.
Эльза вздохнула, едва заметно качнув головой и машинально потирая запястье. Искоса посмотрев на этот жест, Олег явственно скрипнул зубами, резко выкручивая руль и выезжая на дорогу. Будь его воля, вернулся бы и ещё раз пообщался с Исаевым, в более..
Приватной обстановке и без внезапной помощи со стороны Громова. Нет, в том, что Демьян придурок, лично Верещагин никогда не сомневался, но предпочитал не вмешиваться. Ровно до того далеко не прекрасного момента, когда отсутствие сострадания и слишком длинный язык парня не коснулись сначала близкого друга Олега, а затем и его девушки.