Восемнадцатого сентября последовал новый указ, ужесточивший меру наказания: место ссылки было изменено, вместо Каргополя назначен Яренск, причем ссылке подлежали не только Василий и Алексей Голицыны, но и их жены и дети. В услужение им велено оставить 15 человек с женами. «А достоянье их, князь Васильево и князь Алексеево животы, и деньги, и золотые, и ефимки, и платье, и посуду, и всякие вещи, и лошади, и кареты, и рыдваны, и телеги служилые, и всякую служилую рухлядь, и ружье, и все, что с ними есть», переписав, конфисковать, выдав из них на пропитание две тысячи рублей, «да женам их два рыдвана».
Указ предписывал соблюдать строгости при отправке семейств в ссылку и содержании их в ссылке: отправить их под крепким караулом, запретить переписку, в воскресенье и Господские праздники сопровождать их в церковь приставу стольнику Павлу Скрябину.
Путь до Яренска был труден и опасен. Ссыльных пришлось везти по бездорожью, двигаясь со скоростью пять-шесть верст в день. В пути жена Алексея Голицына разрешилась от бремени, «родила двух дочерей и лежала при смерти», а одна из дочерей умерла. Во многих «местах через речки и через ручьи шли пеши», а за версту до города Тотьмы «толчки с княгинями и с детьми и с жонками в воду все обломились, насилу княгинь и детей и жонок из воды вытаскали; и от того они лежали в беспамятстве многое время».
Лиха хватил и сопровождавший ссыльных стольник Скрябин. Невеселую жизнь в глухомани дополняли постоянное недовольство ссыльного Василия Васильевича, его угрозы челобитными царю. Это вызывало у Скрябина вопль отчаяния. «Истинно, государь, — жаловался он в челобитной Петру, — нигде такого мучения нет, как бедный я ноне мучусь». Он просил уволить себя от службы надзирателя. Подавал челобитные и князь Василий, с трудом мирившийся с положением опального вельможи. Князь пытался доказать свою невиновность, писал о том, что стал жертвой клеветы.
Челобитные и надзирателя, и опального вельможи остались без ответа. Василию Васильевичу пришлось провести в ссылке долгие четверть столетия — он умер в возрасте семидесяти девяти лет в 1714 году{38}.
Глава третья.
У ИСТОКОВ ДРУЖБЫ С ПЕТРОМ
В 1689 году, когда Лефорт с горсткой солдат появился у стен Троицесергиева монастыря, Петр получил возможность по-настоящему познакомиться с ним. Но от знакомства до дружбы, как говорится, дистанция огромного размера. Понадобилось свыше двух лет, чтобы царь убедился в несомненных достоинствах могучего и добродушного женевца, увидел в нем преданного соратника, готового выполнить любое его поручение, в том числе и опасное для собственной жизни.
Надо сказать, что дружба русского царя с иностранцем многим современникам казалась чем-то противоестественным. Крайне неприязненно и с предубеждением относился к иноземцам, например, патриарх Иоаким, оставивший Духовную царям Ивану и Петру, в которой специально призывал их остерегаться общения с иноземцами: по его мнению, они не принесли ничего полезного ни России, ни ее населению. Предостережение от общения с иноверцами занимало примерно половину текста Духовной: «Еще же, да никако же они, государи, попустят кому христианам православным в своей державе с еретиками иноверцами с латины, лютеры, кальвины, безбожными татары (их же гнушается Господь и церковь Божия с богомерзкими прелестьми их проклинает) общение в содружестве творити, но яко врагов Божиих и ругателей церковных тех удалятися: да повелевают царским своим указом отнюдь бы иноверцы пришед зде и в укоризну о вере не разгневали ни с кем, и обычаев своих иностранных по своим их ересям на прелесть христианам не вносили бы, и сие бы им запретити под казнию накрепко, и молбищные бы по прелестям их соборнию и еретических строити не давати, места всеконечно; которые зде и есть близь или между христианских домов, и те разорити годно и должно, яко диавольские сонмища… Татарове же проклятые злобожники суть, в них же никоего же добра обретается, живут в державе царской и между многих христиан, в великих градях, их же во благочестивую веру всячески приводити велий есть долг и апостольское завещанное слово сие глаголет»; между тем «многие люди», с осуждением писал автор Духовной, с иноземцами «едят и не стыдящееся и не боятся греха». Патриарх осуждал иноземцев за многие неполезные дела: за дорогую одежду, за обжорство и пользование дорогими напитками. Патриарх при этом ссылался на порядки в иностранных государствах, где «не своей веры молитвенных храмов иноземцам» строить не разрешают, — у нас же иноверцы-еретики «проклятых соборищ молбищные храмы построили». Иоаким умолял царей, «да возбранят по всякому образу их государских полках иноверцам быти начальниками, но да велит отставити таковых врагов христианских от таковых дел всесовершенно». Духовная датирована 17 марта 1690 года, то есть днем, когда скончался патриарх{39}.