В Слободе имелись оранжереи, цветники, огороды, при домах — бани. Существовали также три протестантские церкви, сначала деревянные, позже замененные каменными. При Петре I появились две новые церкви: католическая и англиканская. Улицы были покрыты деревянными мостовыми.
Население Слободы из года в год увеличивалось и в 1702 году составляло примерно две тысячи человек. Среди жителей поначалу преобладали военные, но со временем увеличилась численность гражданского населения, в 1702 году оно составляло треть жителей. Разнообразнее стал и их национальный состав: появились выходцы из Англии, Франции, Австрии, Италии.
По роду занятий среди населения самую богатую часть составляли купцы, но было немало и ремесленного люда, владевшего специальностями, отсутствовавшими в России или такими, в которых нуждалась страна. Здесь жили архитекторы, живописцы, скульпторы, резчики по камню и дереву, часовых дел мастера, а также лекари. Гордон был прав, когда отмечал наличие в Слободе проходимцев и авантюристов, по которым на родине плакали тюрьмы. Надлежит отметить, что в Россию зачастую рисковали отправиться такие специалисты, которые не были востребованы на родине, то есть обладали не самой высокой квалификацией{12}.
Таким образом, Немецкая слобода представляла собой осколок Западной Европы, а ее население — замкнутый мирок со своим бытом, нравственными устоями, культурой, вероисповеданием. Жители Слободы не смешивались брачными узами с русскими людьми.
О жизни Франца Лефорта в Немецкой слободе мы узнаем из его писем родственникам. Заметим, что в некоторых из этих писем он приводит сведения не только о своей личной жизни, но и о состоянии дел в России. Так, в письме брату Ами от 12 июня 1677 года Лефорт, только что перенесший тяжелую болезнь, делится наблюдениями о состоянии медицины в России: «Больному человеку здесь очень плохо. Между русскими нет ни врачей, ни хирургов, ни аптекарей; прежде русский народ вовсе и не знал их, да и теперь большинство русских не верит, чтобы врач мог помочь в какой-либо болезни. В случае лихорадки они берут большой стакан водки, кладут туда перцу, чесноку и пороху, все это перемешивают, процеживают сквозь тряпку и выпивают. Средство хорошее, но не всякий переносит его. Побывав в руках немецких докторов, я решился принять это чистительное a la russe, и оно помогло мне в известной степени. Врачи-иностранцы здесь чрезвычайно дороги; берут за каждый визит по три талера или наименьшее — по червонцу».
Поначалу Лефорт рассчитывал поступить на русскую службу, чему, казалось бы, благоприятствовали обстоятельства — Россия объявила войну «против турок и татар», как пишет он в письме брату Ами 5 сентября 1676 года. Однако тут же обычная просьба к брату оказать денежную помощь. «Жалованье невелико, — объясняет свою просьбу Франсуа, — капитану здесь на месте платят по 120 талеров ежегодно, в походе 300 талеров, кроме незаконных поборов, дающих вдвое». Но жалованья Лефорт пока не видел. К тому же он должен уплатить 60 талеров долга, а «остальное пойдет на прожиток зимою; но я не экипирован; для похода мне необходимо 200 талеров, чтобы купить колет из буйловой кожи, две пары платья и лошадь». Но Франсуа обещает брату: «Надеюсь, если будет угодно Богу, вчетверо возвратить деньги, как скоро наша многочисленная армия перейдет границу татар и дикарей... Прошу вас, помогите мне»{13}.
Поход, однако, не состоялся, как не состоялось и поступление Лефорта на военную службу. Виной тому оказалась упомянутая выше болезнь Лефорта. «…По причине моей болезни я потерял лучший случай вступить в службу», — писал он брату в июне 1677 года. А далее, как обычно, следуют сетования на отсутствие денег: на докторов и аптекаря Лефорт израсходовал свыше 60 талеров, притом «со временем прибытия моего сюда я не имел дохода ни гроша. А между тем я должен содержать лошадь и двух служителей…».
В том же письме Лефорт жалуется и на изменение положения иностранных офицеров при новом царе: «После смерти прежнего царя (Алексея Михайловича. — Н. П.) дела здесь изменились до такой степени, что едва верится. Уже несколько месяцев, как не хотят выдавать более половины жалованья, и все офицеры должны оставить Слободу, чтобы быть постоянно на службе или на границе татар и казаков или турок, или в особенности на шведской границе….Я должен или удалиться отсюда или навсегда водвориться здесь и жениться, потому что холостому человеку в этой земле ничего другого не остается. Всякий должен иметь в своей комнате хозяйство, а при многих других делах нет возможности заботиться обо всем.