Стараясь «заслужить» немедля, бросив сумочки на капот, просунули руки в салон, подцепили своего бой–френда под мышки. По бурлачьи ухая, потащили тушу на волю, выставив сначала голову без фуражки, грудь и после напрягов, всё тело без остатка. Стоя на ногах–бревнах, полковник обнял спутниц, прошёлся по их спинам, погладил рельефные поверхности, похлопал по ним. Довольно чмокая губами, обнадёжил:
– Хорошо, наверное, куплю вам тачки.
– Йе, йе, йе, – захлопали ладошками барышни. Повиснув на полковничьих погонах, девицы наследили на арбузных щеках бой–френда помадой, спрыгнули и, обхватив его с двух сторон, потащились к ресторану.
Выворачивая бедра в стороны, переваливая половинками пышных попок, девицы на щипки любвеобильного Мурода реагировали визгом и смехом.
Охранник, пару минут назад предупрежденный сигналом о прибытии высокого гостя склонил голову, открыл входную дверь.
Тишину салона нарушил Федя:
– Хорошо, что басмач традиционной ориентации. Совсем было б невесело, будь на месте барышень «Отстань милый–противный».
Затем, сухо сплюнув, возмутился:
– Ну, хоть лопни, не пойму женскую натуру: как можно спать с таким обормотом? Сало одно да дерьмо!
– Среди нашего брата альфонсов тоже хватает, – стал я на защиту девушек. – И потом, у этих категорий на первом месте деньги, а на самом последнем – эстетические чувства…
Человек, не отягощённый любовными похождениями добавил бы «нравственные чувства», но чтобы лишний раз не будить и без того забитую совесть, а потом понуканием и улюлюканьем не загонять её обратно в клетку, обошёл это неудобное слово.
Около часа сидели молча. Чтобы не задремать потёр глаза, поводил их по кругу, помассировал виски. Не помогло. Тогда решил тихо спеть. Едва в салоне раздалось не музыкальное мычание, Леша, протянув к моему уху ладонь, сказал:
– На, проглоти, поможет.
Осторожно взяв пальцами таблетку, ощупал её гладкую поверхность.
– Аспирин, цитрамон?
– Цианистый калий. Лёша избавляется от свидетелей. За компанию с Колей я тоже решил испить чашу яда и добровольно свести счёты с жизнью. Дай–ка и мне дозу.
Запив таблетку, Федя поверхностно задышал и слабым голосом прошептал:
– Я сейчас, как Сократ буду описывать свои мучения, а ты, Коль, запиши на диктофон.
На ерничанье Феди Лёша только хмыкнул, я же утопив таблетку в желудке, устремил глаза в освещённое городским светом небо, отчего оно казалось беззвёздным и не воспринимаемым. Опустив глаза по небесному вертикалу вниз, уткнулся в машину бравого пограничника.
«Что это – случайное везение? Тогда к поговорке везёт дуракам и пьяницам, можно добавить: и ещё новичкам, дабы им на первых порах служба показалась мёдом».
Голова от принятой таблетки просветлела, стала лёгкой и меня потянуло поговорить. Едва открывшийся рот захлопнулся сам. Слуховая память подсказала вчерашний эпизод, когда Федя рекомендовал побеседовать: «сам на сам». Приняв более удобную позу, оставив щёлочки для наблюдения прикрыл веки. Крепко сжав губы настроился на размышления, как прозвучала команда.
– Федя, твой выход.
Без суеты тот открыл бардачок, отсчитал при неясном свете два десятка купюр, сказал:
– Хоть пожру по ресторанному.
Вывалившись за борт, постепенно теряя контуры, исчез в глубине ночи.
Оставшись одни, Лёша поинтересовался, как помогла таблетка, на что я ответил, что после такой порции хочется плясать, петь и можно не спать хоть месяц.
– На месяц не хватит, а за сутки – ручаюсь.
Маясь вынужденным бездействием, прислушался: из ресторана пробивалась весёлая разухабистая музыка и выкрики танцующих. Время от времени, хватаясь за воздух, из кабака выходили посетители. Самое время усилить наблюдение, для чего приникаю к стеклу и напрягаю глазные мышцы. Полковник в секторе не наблюдался, но зато уловил как справа, в метрах пятнадцати, качнулись кусты. Проскользнувшая между тополями тень приблизилась, открыла дверь, заговорила человеческим голосом похожим на голос актёра Миронова: