Поведай я взыскательной аудитории, как мы отработали полковника, та бы лопнула от смеха. Отсмеявшись сказали: «Работа хуже топорной: непродуманная, бездарная, дёрганная и без блеска. Значит, Вы господа, лишены гибкого ума, широкого как Днепр и глубокого как Марианская впадина, мышления. Ваш бедный разум стороной обошла интуиция. Ваш интеллект умственно отсталого человека, не способного охватить ситуацию, проглотить её, переварить и выдать исключительно верное решение … через секунду! Ну кто так проводит операции? Работа – это за станком, в поле, на даче. А это – о–пе–ра–ци–я! Её необходимо готовить долго, минимум неделю, и сидя не на топчане, поглощая водку и обжираясь пловом, а на заранее оборудованной конспиративной квартире со всеми техническими средствами. Надо было не трепаться с пьяным Василичем и Самсунгом (ну и кликуха!), а выставить наблюдение за домом полковника и его возможных собутыльников. Вам нужно было собрать информацию и разработать многоходовую комбинацию, а не кататься по столице, заглядывая во все обжорки, амурничать с честными девушками и рассуждать о политике. И зачем надо было угрожать бедному полковнику и спаивать его? Вдруг у него больное сердце или печень циррозная. Или не нашлось в Москве лишней ампулы с «сывороткой правды»? А может Вы её похитили? И ещё вопрос, – а что в Термезе коньяк не наливают? Мы думаем, что наливают, и Вы его припрятали, чтобы потом самим нализаться. Ваша работа нами оценивается на два с минусом. Надо проводить о–пе–ра–ци–и, слышите Вы, дилетанты, а не обработку».
Наверное, аудитория была бы права, но я лично был доволен, мы имели – результат!
В Шерабаде, сутки назад нами покинутом, было спокойно, как в Багдаде: базар шумел десятками голосов, забегаловка стояла там же, котлы источали аромат шурпы и плова и, даже официантки, как показалось, стояли на тех же местах и в тех же позах. Есть не хотелось, хотелось выпить чаю и заодно наполнить термос. После трудовой ночи, несмотря на продолжающееся действие чудо–таблеток, окружающая среда воспринималась несколько притупленно. Глаза бесцельно скользя по объектам, осмысливали их с задержкой. Накапливающаяся усталость делала втихую свою чёрную работу. Росла тревога и падало настроение. Необходимо было принять неотложные меры для восстановления равновесия души и тела.
Глубоко вдохнув, задержал воздух, сжал кулаки, напрягся. Шипя насосом выпустил под давлением переработанную газовую смесь. Похрустев шейными позвонками, растёр лицо. Настроение улучшаю известным способом. Абстрагировавшись от базарного шума, вообразил широкую украинскую степь, босоногую дивчину с венком на золотистой голове и лёгкое дуновение ветерка. Вызвав в памяти запах ковыли, запел внутренним голосом любимую песню вначале тихо, затем накатываясь валом воспоминаний запел громче, ощущая, как душа наполняется теплом.
Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная!
Видно, хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиноньку в гай.
Ти не лякайся, що босиi нiженьки
Змочиш в холодну росу:
Я тебе, милая, аж до хатиноньки
Сам на руках вiднесу.
Почувствовав щипание в носу, умолк поникнув головой. Прохлопав ресницами, смахнул поволоку. Посчитав, что расслабляться рано, укрепляюсь мужественной песней:
Вихри враждебные веют над нами
Тёмные силы над нами гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами
Нас ещё судьбы безвестные ждут!
Напоминание о судьбе определило мои последующие действия. Может пока я привожу нервы в порядок, моих товарищей постигла горькая участь или они, переживая за меня, тревожно оглядывают людское озеро в поисках моей головы. Однако, у «жигулёнка» их не было, зато рядом ошивался очень подозрительный, лет пятнадцати абориген и глазами примеривался к колесам. Отогнав его, проверил целостность корпуса, надёжность креплений и болтов. Открыв заднюю дверь растянулся на сиденье, выставил ноги.