Полудремлеющему сознанию виделась и слышалась всякая чушь: пьянющий, руководивший облавой по нашей поимке полковник в генеральской папахе и с пулемётом в руках; автоматные очереди и пушечные залпы по уходящему от преследования жигулям; огромные, развешанные где попало портреты с нашим изображением; женщины, манящие нас не руками, а щупальцами и самое жуткое – идущие на виселицу товарищи.
Вскрикнув «а–а–а», подскочил как ужаленный и тут же ударился головой о мягкий потолок.
У открытой двери стояли живые, невредимые, запылённые, слегка ошпаренные туркестанским солнцем, улыбающиеся, жующие самсу москвичи. Получив от Лёши его любимую команду «по коням», занял место за рулём. Пришпорив железного коня, помчались на допустимой скорости на север.
Отличая любопытство от любознательности, попросил их провести урок на тему: «Как без потерь покинуть город?». Красочно и не скупясь на детали ребята провели открытый урок.
Остановки сделали два раза: в Джанбае, где пополнили запас чая и самсы и в Чиназе, к которому подъезжали, когда солнцу до захода за горизонт оставалось градусов десять. Под нашёптывание местного браконьера, дежурившего у рыбного базара, мы, околдованные двадцатипроцентной скидкой, поднялись вверх по правому берегу Сырдарьи километра на три. Купив рыбу, вернулись на бетонку. В столицу въезжали при свете уличных фонарей. Лично мне нравятся ночные города: волшебные и загадочные. Скрадывая в жёлто–белом свете время и пространство, город казался призрачным, населённым неземными тенями. С воздуха же, ночной большой город выглядел сказочно–притягательным: казалось, протяни руку в чёрную пустоту, и ты горстью зачерпнёшь разбросанные россыпью мерцающие самоцветы.
На Шота Руставели, в закрывающемся магазине купили то, без чего нельзя украсить стол. Радость Василича при виде своих квартирантов была неподдельно–искренней. Стесняясь своих чувств, грубовато похлопал нас по спине, проворчал:
– Чуял, что скоро будете, стол накрыл.
Пожав ему руку, сказал, что раз мы с рыбалки, значит, на столе должна быть не консервированная рыба, а свежая. Приняв добычу, Василич спросил:
– На червя или хлеб? Мелочь не долбала?
– На хлеб. Метров на двадцать забрасывали, там мелочь не шляется.
Развернувшись в сторону хаты, я громко подал армейскую команду:
– Самсунг, к снаряду бегом марш!
Из темного проёма веранды лешим появился Петруха.
– Чё?
– Бери в охапку свою Катьку и марш чистить рыбу.
Через час, на том же лягане на котором позавчера красовался плов, сейчас отдельными горками лежали искусно пожаренные куски сазана и судака. Мне на этот раз было дозволено вместе со всеми выпить рыбацкую стограммовую норму, чему я не удивился, но понял: езды по городу с ребятами не будет, они улетают и, возможно, этой ночью. Воспользовавшись общим галдежом, Лёша напомнил:
– Просьбу не забудь. Позаботься о дядьке.
– Я помню, Лёш. Может до аэропорта всё же подбросить?
С аппетитом хрустя рыбьей кожицей, не пускаясь в объяснения, тот кратко ответил:
– Сами.
Утром заехал к Василичу. Нахохлившийся и задумчивый, сидя перед кучкой денег, не ответив на приветствие, Василич отвернул голову. Присев на край топчана, предполагая, что творится в душе этого доброго человека, сказал:
– Пойми, они женатые люди, у них куча малых детей. Их зверюги жёны–сёстры рыскали с ментами по всему городу в их поисках. Пацаны об этом пронюхали и, чтобы дело до суда не доводить, отдались в руки своих баб. Земля, круглая, город маленький, встретимся.
– Я же к ним как к родным, а они вон что! – Василич показал потрескавшимся пальцем на сумы.
Запрыгнув на топчан, сел ближе к нему.
– Уехать тебе надо к своим. Хватит жизнь даром жечь без пользы. Ты подумай. Дом продать помогу. И ещё. Мне тоже предписано в течение двадцати четырех часов явиться домой с повинной, иначе супруга грозила проблемами. Но заезжать к тебе буду, обещаю.
За два месяца, к крайнему неудовольствию и раздражению Майки, работу я так и не нашёл.
Вернув семью от бабушки к месту постоянной дислокации, чтобы не мозолить глаза супруге и не лезть в воспитание детей с позиций армейской дисциплины и распорядка дня, весь август катался по городу: подвозил народ с багажом, сумками и без таковых за договорную оплату к домам, паркам, магазинам, ресторанам, базарам и от них. Не чурался загородных поездок, но с большей оплатой. Дополнение к пенсии приводило Майку в хорошее настроение и в такие дни меню становилось разнообразным.