На втором стеллаже, рука совсем не случайно выбрала книжицу под названием «Уложение Тимура», издательства «Чулпон» 1992 года. На странице 74–75 было написано: «Когда узбеки начали совершать в Трансоксании (Средней Азии) величайшие жестокости и невыносимые притеснения, Элиас–ходжа (сын Тоглук–Тимура) потерявший всякую власть, не был в состоянии прогнать этих разбойников и остановить их неистовства. Что касается до меня, то я, стремясь приобрести доверие, ринулся на узбеков и освободил притесняемых из рук притеснителей. Эта экспедиция была причиной возмущения военачальников Элиас–ходжи и самих узбеков. Тоглук–Тимуру написали, что я поднял знамя восстания; хан будучи слишком доверчив, послал приказание умертвить меня, но послание попало в мои руки. Видя всю громадность опасности, я собрал вокруг себя храбрую молодежь из племен Берлас, которую я привлёк на свою сторону. Когда жители Трансоксании узнали, что я решил напасть на узбеков, вельможи и народ не замедлили покинуть их ряды и присоединиться ко мне.
Учёные и высшее духовенство издали постановление, утверждавшее изгнание и ниспровержение узбеков. Многие начальники орд и племён присоединились ещё ко мне в этом предприятии. Это постановление и это воззвание, данное письменно, были выражены в следующих словах: «Следуя повелению и примеру законных халифов, воины, и народ, и духовенство, в уважение к великим достоинствам Тимура, полярной звезды могущества, возвели этого эмира на царство. Они обещают не щадить своего состояния и своей жизни на то, чтобы истребить, изгнать, победить и уничтожить узбеков, этих ненавистных притеснителей, которые простерли свои жадные руки не только на движимость, на имущество и владения, но даже на честь и закону мусульман. Мы клянёмся соблюдать условия этого договора. Если мы когда-нибудь нарушим клятву, то пусть мы потеряем покровительство Бога и подпадем из–под Его власти во власть сатаны». При виде этого постановления я возгорал желанием начать войну и сечу и двинуть войска на узбеков, чтобы несчастные отомстили своим тиранам».
Такая односторонняя любовь у них не только с Тамерланом, они умудрились всех учёных и поэтов Востока причислить к своему племени. Для какой–то цели, они даже Бориса Николаевича Ельцина называют своим земляком, а когда спрашиваю у них, в каком месте Узбекистана тот родился, загадочно отвечают: «Об этом лучше вслух не говорить!»
После показа молодежью тактических приёмов, слово взяли представители всех ветвей власти. Едва не проглатывая микрофон, изрекали цитаты Папы о колониальном прошлом, о стойкости великих сынов великих предков, сложивших в борьбе за независимость буйные головушки; о не скудеющей земле узбекской, способной воспроизводить великих сынов; о возрождении государственности. Речи заканчивались бурными аплодисментами. Остерегаясь, что в глазах переодетых в штатское сотрудников национальной безопасности могу показаться никчемным патриотом, вытирал платочком глаза; сложив руки по швам земно кланялся Тимуру – представителю одного из монгольских племен – племени Барлас, но никак не узбеку.
После шумного, красочно обставленного празднества наступили серые, ничем не примечательные будни, длившиеся до самого Нового года. Встреча его от прошлогодних не отличалась: традиционное оливье, селёдка под «шубой», пельмени, кислое шампанское, керосино–ацетоновая водка, подозрительного цвета детские напитки и самое трепетное – прослушивание поздравлений от имени Президента.
Насильно переодев меня в дедморозовские лохмотья, дети попросили сплясать, спеть и почитать стихи. Танец исполнил национальный, хлопая себя по ляжкам, щёлкая пальцами, дёргая головой и издавая звуки диких обитателей дремучего леса. Взяв гитару, провёл по струнам. Душевно, в быстром темпе, разбавляя акцентом слова, запел:
Плывут туманы над волной, покрыты бирюзой
Стоит у моря предо мной Одесса город мой.
Он с песнею встречает, он с песней провожает
Одесса–мама милый город мой.
Топнув ногой, завёл под куплет припев:
Ах, Одесса, жемчужина у моря
Ах, Одесса, ты знала много горя
Ах, Одесса, любимый милый край