Как во сне прошёл мимо автобусной остановки, для чего-то свернул в сторону и через полчаса ноги привели к огороженной перилами реке. Глядя на синий лёд затосковал в несвойственной мне до этого форме: «Что же ты Русь-матушка отрекаешься от сынов своих российских, аль не любы мы тебе более, а любы тебе стали сыны азиатские, басурманские? Иль отравы налил кто тебе, матушка, оттого захворала ты, ослабла…»
Вдруг душа возмутилась: «Не бывать тому, не допустят, добры молодцы, молоком материнским вскормленные, оттого богатырской силой налитые, чтобы чванились и глумились над тобою, над Родиной Матерью, супостаты заокеанские, гидры и чудища, но уже не заморские, а свои нечестивые вороги, народ до сумы доведшие, рать российскую загубившие…»
Хорошо, что у каждого нормального человека есть вторая, постоянно настороже натура. Оторвав от холодных перил руки, та пристыдила: «Хватит причитать, ты хоть и в запасе, но всё же офицер! Что могут подумать прохожие, мол, решил пробить головой прорубь в реке и утопиться! А заговорил, в какой манере? — смешно! Топай в гостиницу, успокой размагнитившеюся душу двумястами граммами, утром решишь, что делать дальше».
Внезапно пошедший снег, закружил пушистыми хлопьями в причудливом танце, покрыл мою непокрытую, разгорячённую голову лёгкой шапкой, тут же пошёл паром. Смахнув влагу с головы, облегчённо вздохнул и стрелковым шагом двинулся к остановке.
В гостиничном номере нарезав сало, настоящий украинский хлеб, распечатал красивую бутылку, налил в походный стаканчик. В отсутствии другого собутыльника, чокнулся с «Ельциным».
— За нашу с Вами встречу, Борис Николаевич!
Придерживаясь известного правила, налил и отправил вслед первым сто граммам вторые:
— За армию и флот!
По телу пробежала тёплая волна, дошла до продрогших ног. Вскоре в голове зашевелились тараканы, забегали, зашумели и яростно зааплодировав, потребовали спеть им на сон грядущий колыбельную.
— Я вам лучше стихи почитаю.
С этими словами, выставил левую ногу вперёд, выкинул руку. Тряхнув чубом, задрал по самолётному нос. Заимствованной у чтецов манерой, прочистил голосовые связки, извинился, простуженным голосом прочитал по памяти:
Совета у многих просил я не раз,
Превратностей рока невольно страшась,
Быть может гостить уж недолго мне тут,
Придётся другому оставить свой труд!
Тараканам начало гулянки понравилось, но не понравились стихи. Затопотав лапками, те встопорщили усы-антенны, громко засвистели. Подавляя мятежные настроения обезумевших насекомых, обещаю спеть родное и понятное им:
На улице гороховой ажиотаж,
Урицкий всю ЧК вооружает,
Всё потому, что в Питере свой гастрольный вояж,
С Одессы-мамы урки приезжают.
Неожиданно за спиной раздалось:
— Хорошая песня, душевная и как раз по настроению!
Обернувшись на комплимент смущенно оправдываюсь:
— Перед сном разминаюсь! А Вас сюда вселили?
Не отвечая на вопрос, человек в штатском сел на стул. Взяв со стола бутылку, искусно маскируя ехидные нотки заметил:
— Хм, дорогой напиток.
— Хотите попробовать?
Вернув «Ельцина» на место, штатский улыбнулся.
— Нет, спасибо, в другой раз
— Вы уверены в другом разе?
Загадочный тип снова не ответил, что начало меня раздражать. Присев на край кровати ядовито спросил его:
— Вы работник сферы услуг или с телевидения? Если с последнего, то концертные гастроли в столице я закончил. Меня ждут в провинциях. Прощайте.
Пришелец встал, протянул руку, представился:
-Виталий.
— Ни…
— Знаю.
— Ну да, узнали у администратора.
Бегло осмотрев комнату гость, тихим, ровным голосом сказал:
— Николай, Вы сможете завтра подъехать к десяти часам, вот на этот адрес.
Вынув из кармана меховой куртки блокнот, тот что-то написал, показал мне.
— Понял, вы из милиции и вам нужен свидетель! Так я ничего не знаю, ничего не видел, ни о чем не слышал!
— Вы…
— Простите, мог бы сразу догадаться, вы главарь банды, ищете киллера. Сколько заплатите?
Гость на сей раз улыбнулся более широко и дружелюбно:
— Я представляю Управление кадров, где Вы сегодня довели майора до истерики.