— Фильмов насмотрелся или книг начитался? — невесело усмехнувшись, поинтересовался Коля. — Это там всё красиво, толково, просчитано до мелочей…А просьба такая. Вот тебе ключи от моей съёмной квартиры, о которой знает только дама моего сердца и теперь ты. В антресоли снимешь среднюю полку, отдерёшь с торца планку и в углублении найдёшь доллары и паспорт на чужую фамилию. На балконе стоит неработающий холодильник. Вскроешь верхнюю панель и всё что там лежит доставишь сюда… Погоди, не всё. На привокзальной площади засветишь меня…
— Как? — пугаясь собственного голоса спросил друга.
— Купишь билет на поезд до любого российского города на понедельник.
Понимающе кивнув, нравясь себе всё больше и больше многозначительно изрёк:
— Правильно, на поезде лучше всего покинуть Узбекистан.
— Балбес. Уходить буду посуху, через один дырявый таможенный пост. Всё, хватит шептаться и умничать. Плов я сам приготовлю, настоящий афганский.
Трясясь от страха, я покинул квартиру на негнущихся ногах…
Вернулся через три с половиной часа мокрый, с громко бьющимся сердцем и с чувством гордости за себя. Проглотив холодное пиво, открыв вторую бутылку, приписывая себе необыкновенную смекалку, храбрость и хитрость доложил о выполнении задания. Выслушав слова благодарности, пользуясь правами тайного сообщника спросил:
— Ну и что всё это значит?
Вспомнив строку из какой-то книги добавил:
— Или хочешь использовать меня втёмную?
Умел Славян смеяться, чему я всегда завидовал! А, если быть откровенным до конца, я ему завидовал не только в этом. Завидовал его физиономии, которая нравилась молодым женщинам и старушкам, завидовал его росту, умению влезть в чужую душу, умению спорить на любые, особенно политического характера темы, завидовал его личной свободе, умению по киношному драться, завидовал его знаниям мировой литературы и истории, владению несколькими языками, и особенно завидовал его качествам лидера. Чему я не мог позавидовать, об этом я узнал несколькими часами позже, так это его страшным болезням тщательно им маскируемым…
— Нет, Бор, я далёк от мысли использовать тебя. Давай сначала насладимся чудо-пловом, его научил меня готовить один хороший мужик в Афгане, потом поговорим.
Я удивлённо воскликнул:
— Ты никогда не говорил, что был там. Значит ты в Ташкенте осел в восемьдесят девятом, после нашего ухода из ДРА?[8]
— Нет, друже, из Афгана я вышел в две тысячи втором, весной.
Выразив своё недоверие сказанному ухмылкой, цыканьем языка и прочими жестами, гадко проскрипел:
— Ну, ты даёшь! А, ещё знаток истории!
— Я не девка, чтобы давать, — мягко улыбнулся Славян.
Приняв независимую позу и сожалея, что так легко попался на удочку друга, от скуки решившего пошутить, уверовав себя, что доставленные доллары и паспорт фальшивые, а диктофон бутафория, вопросил противным голосом:
— Что же Ваше сиятельство там делало?
Не ответив, Коля положил в два небольших лягана плов, спокойно и со вкусом поел, после чего нахально, словно несговорчивую девицу потащил меня в зал, усадил в кресло, подошёл к стенке, которую Ева за гроши продала новым хозяевам. Бережно достав «Семнадцать мгновений весны», полистал, нашёл нужное ему место, подчеркнул карандашом, передал мне, потребовал:
— Читай.
Зная некоторые жесты своих будущих соотечественников-новозеландцев, быстро закинул правую ногу на левую. Заняв оборонительную позицию усмехнулся:
— Эту книгу знаю назубок и…
— Читай, — в голосе друга появились нотки, услышав, которые пропадало всякое желание позировать, острить, отказываться и дерзить.
— Хорошо, хорошо, если так хочешь, прочту… «Так вот, — сказал Штирлиц, — ваш брат и мой друг помогал мне. Вы никогда не интересовались моей профессией — я штандартенфюрер СС и работаю в разведке».
— Пропусти возмущение Плейшнера и читай дальше.
— Хм, пожалуйста. «Он не был провокатором, — ответил Штирлиц, — а я действительно работаю в разведке. В советской разведке».
— Дальше можешь не читать. Так вот, я действительно работаю только не в советской, а в российской разведке.
Глупо улыбаясь, я вскочил с кресла, слоном пробежал до кухни, рванул дверцу шкафа, достал бутылку коньяка, налил вонючую жидкость в пиалу, залпом выпил, вернулся в комнату, плюхнулся на диван и во все глаза бестолково уставился на друга.
Пойло, моментально ударив в голову, помогло прийти в себя. Закурив, что я делал в минуты крайнего напряжения, вытер выступивший пот и глупо хихикнув, промолвил: