Майка фыркнула. Тряхнув непокорным чубом, не глядя в её строгие глаза, ожидая приказа прекратить трёп, я на одном дыхании выпалил:
— К примеру, если субъект, наговорив кучу всякого дерьма, за свои слова или, по-новому, за свой базар не отвечает, такой человек неадекватен. Можно проще: если субъект в неблагоприятной для себя ситуации становится неуравновешенным и не может просчитать ситуацию, а, следовательно, не может принять верное решение, то такого тоже называют типом с неадекватным поведением.
— А ты уравновешенный субъект? — отчего-то мягко спросила супруга, а в знак особой милости брезгливо удалила с моей щеки что-то присохшее.
Воспарив от такой милости, ответил:
— Я в порядке! Пойми, мне было интересно создав ситуацию, оценить уровень социализации тех типов.
— И.?
— Необразованные, плохо подготовленные и неспособные проанализировать свои и чужие действия самонадеянные типы. Однако едва они ощутили мою активность, их бравада — коту под хвост.
Проезжая мимо здания МВД, попросил парня остановиться и высадить нас.
Испуганно посмотрев на страшное для него здание, в котором начальствовал сам генерал Алматов, парень от платы за проезд отказался, помог вынести сумки. Быстро вскочив в машину, пожелал нам всего наилучшего, осторожно развернулся и скрылся за поворотом.
— Почему он деньги не взял? — удивилась супруга.
— Хоть немного соображающий узбек, не возьмёт деньги с персоны, знакомой с таким человеком, как министр Алматов. Допусти такое на Украине или в России таксист или частник содрал бы втридорога.
Глава 9
Советский Ташкент мне нравился больше: шумный, многоголосый, яркий, многонациональный и тёплый, пропитанный ароматом дынь и шашлычным дымом, славный своими истинно восточными базарами и уютными чайханами, тенистыми парками и дающими прохладу арыками, старыми, много повидавшими карагачами, лепёшками и гостеприимством.
Нынешний Ташкент поражал строительными лесами, котлованами, вырубленными скверами и чинно бредущим коренным населением, сбросившим в тяжёлой многовековой борьбе имперское иго.
Остановились мы у Майкиной сестры Зины. Стол был накрыт в евразийском стиле: плов соседствовал с котлетами по-киевски, румяная самса красовалась рядом с хлебом, литровая бутылка водки в окружении пивных бутылок, надменно возвышалась над чайником.
Мой свояк, разливая пиво в стаканы, патриотично заявил:
— Рекомендую, шестой пивзавод, лучшее не только в Узбекистане, но и во всём мире.
Трое суток, с короткими перерывами на сон, под неодобрительными взглядами сестёр, я и свояк Виталик радовались встрече, кричали «ура», обнимались и целовались по-брежневски.
На четвертое утро в услужливо поднесённом супругой зеркале, я увидел незнакомое опухшее, щетинистое, помятое подобие человеческого лица. На вопрос, что это за тип и как эту рожу зовут, сёстры хором пропели:
— Его зовут свином! А другой свин лежит рядом.
Затем последовала Майкина команда:
— Марш в ванную, через два часа едем в село, к маме!
Свояк, тяжело переживая расставание, называл двух сестер зондерфюрершами, тёщиными дочками, а также, разобщителями сплочённого, добропорядочного мужского коллектива. На прощание, лобызаясь у двери, Виталик трогательно напутствовал меня:
— Ты Колюнь, береги себя там и не поддавайся на провокации тёщ-щи…
В селе, где в своем доме властвовала мать моей супруги, провели неделю, за которую я успел окрепнуть и посвежеть. Свободное время, не занятое каторжными земляными работами в огромнейшем огороде, посвящал рыбалке.
Отсидев несколько часов не берегу, возвращался на временную базу, где нетерпеливо выписывая круги, поджидал меня с уловом общий любимец кот Борис, и где царил строгий порядок и распорядок.
Время близилось к любимому, всенародному, долгожданному празднику — дню Независимости. Однако для себя мы посчитали более важным не подготовку к этому дню, а приобретение до начала учебного года квартиры. Оставив детей у бабушки с дедушкой, двинулись в столицу.
Объявлениями были обклеены все столбы, заборы, стены домов, витрины, в которых русскоязычные граждане оповещали коренное население о продаже жилья, мебели и гаражей. Уезжали кто в Россию, кто на Украину и Белоруссию, а кто и дальше — в Европу и Штаты. Этот отъезд больше походил на исход, чему местное население чрезвычайно радовалось.
Купив всего за три тысячи долларов двухкомнатную квартиру, сделали косметический ремонт. Дождавшись прихода контейнера, обставили жильё прежней мебелью. Майка устроилась учительницей математики в школу, устроила туда же старшую дочь. Младшую, после долгих уговоров сначала её самой, а потом уговоров и подкупа чиновника, ведавшего дошкольным образованием, отдали в детсад.