На следующее утро, согласно распорядку дня, прозвучал общий подъем и каждый занялся заранее распределённой и согласованной по времени процедурой. После завтрака началась беготня. Старшая дочь, с трудом отыскав ранец, теперь разыскивала учебные тетради, не забывая при этом обвинять сестрёнку в посягательстве на цветные карандаши и ручки; младшая, хныча от нежелания идти именно сегодня в садик, допрашивала всех, куда делся её носовой платочек, и требовала подключиться к процессу его поиска; Майка, занятая макияжем, возмутилась некомпетентностью директора школы, где она работала, приструнила детей, затем поставила мне задачу на день. Вскоре, подхватив девочек, Майка упорхнула, оставив в квартире аромат духов и эхо недосказанных указаний.
Вздохнув полной грудью, ощущая в голове зарождение новых идей, быстро перемыл посуду, оделся и покинул жилище.
Стоя в очереди в бюро пропусков Министерства обороны улыбнулся своим мыслям: «Не получилось по ряду причин возглавить румынский Генштаб, попытаю счастья в узбекской армии!»
Получив направление к одному из представителей управления кадров, нашёл нужный кабинет. Постучав в дверь, вошёл, доложил молодому лейтенанту о цели своего визита. Сурово оглядев меня, тот предложил присесть. Исчезнув за дерматиновой дверью, через секунды вышел, вытер вспотевший лоб, попросил подождать, пока меня вызовут.
Несмотря на то, что в приёмной я был один, если не считать важного и довольного своим положением лейтенанта, приглашения в кабинет ждал около часа.
От долгого сидения на жёстком стуле я заёрзал и по простецки спросил:
— Слышь, лейтенант, начальник скоро примет?
Сын своего народа, строго посмотрев на меня, рявкнул:
— Я тибе в пивной что ли? Вместе водка, что ли пьём, а?
Затем встал, надел фуражку, строго произнёс:
— Я для тибя ортак, па рускаму таварища лейтенант. Мы есть мозга армия, как штабное работника! Понятно тибе? Зачем тибя голова совсем нет, а?
Подобострастно вскочив, одёрнул несуществующий китель, извинился:
— О, очень извините, господин товарищ офицер!
Офицер снисходительно кивнул, снял фуражку. Едва его зад коснулся стула, раздался требовательный звонок. Вздрогнув, лейтенант вскочил, прихватил со стола папку и, путаясь в собственных ногах, скрылся за дверью.
Пользуясь отсутствием хозяина приемной, оглядел её обстановку. Подмигнув портрету президента, мысленно его спросил: «Как Вы, Уважаемый, умудрились взрыхлить такую почву, посеять и собрать такой, как этот лейтенантишко никудышный урожай?! Трудно Вам будет, Уважаемый, таких фазанов в бой посылать, побегут при первом выстреле. А зачем, скажите досточтимый, разогнали костяк авиации? Небось, думали, вот только Указ издам о создании авиаучилища на пустом месте под Джизаком, лётный состав, инженеры и техники сами собой подготовятся. Нет, дорогой товарищ, авиация дело очень дорогое и сложное, это Вам не мотострелок с лопатой и автоматом. И ещё, а это Вы знаете не хуже меня, что-то в советских ВВС лиц Вашей национальности почти не было, невозможно их было выучить! Вон, посмотрите, Ваш сосед Нурсултан Абишевич Назарбаев обучает лётчиков, штурманов, инженеров и техников в России. Вы скажете, мол, за это деньги надо платить! Надо, но, зато Вы получите специалистов, а не просто лейтенантов с дипломом».