— Полегсало, паленёк? — участливо, бессчётный раз испытавшая на себе тяжесть вечернего пиршества, спросила подруга Верки.
Благодарно кивнув, под уважительный шёпот публики купил не одну, а целых три бутылки бормотухи и пачку дешёвого «Саратона».
Магазин этот, как, впрочем, многие другие подобного рода гадюшники, имел особенность планировки, а именно — задний двор. Там, среди пустых ящиков и прочего хлама сидели и распивали всякую дрянь ранние, многонациональные гости. Приметив двоих сидевших на отшибе, и наиболее угрюмых типов подошёл к ним:
— Мужики, стакана не найдется? С горла с утра не очень лезет.
Дико таращась на бутылки, облизывая сухие, потрескавшиеся губы, мужики одновременно выставили из-за спины стаканы.
— Может на троих, не против? — потрясая бутылкой, изрёк я.
Граждане, не ожидавшие такой щедрости, не ломаясь, согласились. Хищно выхватив из моей руки бутылку, молодой парень зубами вцепился в пробку. Дрожащей рукой, однако, не проливая ни капли драгоценной влаги, налил в три стакана. Держа посуду обеими руками, подал её старшему:
— Держи, Василич.
Какое-то время после выпитого, оба шумно втягивали воздух носом, кряхтели, мотали головой, сморкались на землю, источали слезу. После означенных действий, старший выразил признательность:
— Выручил, паря. После вчерашнего сам понимаешь, как в той присказке: «С утра жить не хочется, а к вечеру не нарадуешься».
Протянув подрагивающую руку представился:
— Василич я, а это кореш мой — Самсунг.
— Почему Самсунг? — удивился необычному для этих краёв имени. — В японской Осаке, что-ли родился?
Василич затрясся в смехе:
— Ага, в Асаке, только не в японской, а узбекской.[1] Петруха мастером работал. Любую аппаратуру чинил с закрытыми глазами.
— А сейчас что, «Самсунги» не ломаются?
— Ломаются, — согласился старший товарищ Самсунга. — Только Петрухе самому ремонт требуется. Вишь, какой он синий?
Обретший вторую жизнь, Василич, кратко рассказал о себе:
— Я на авиационном заводе фрезеровщиком вкалывал, но уйти пришлось. Поцапался с мастером из молодых, мать его. Говорит мне, ну этот сопляк, что он институт закончил, знает производство, а сам подкосную балку от лонжерона не отличает. Я этому щенку прямо сказал, что он дурак дураком и его к самолёту близко подпускать нельзя. Обиделся тот очень, заявление на меня написал, будто я его обозвал чурбаном.
Отхлебнув из стакана, слегка уколол аса-фрезеровщика:
— Не прав ты! Раз независимость, так и специалисты у них автоматически становятся грамотными и всё умеющими.
Василич взъерошился:
— Да ты что, парень? Какие такие специалисты? Посмотри, что творится на заводе! Старики уходят, всё КБ уехало в Ульяновск. А скольких повыперли да сожрали, заменив их кишлачными неучами!
Закончив очередную бутылку, я переменил тему:
— Мужики, проблема у меня похуже заводской.
— Говори, — разрешил Василич, — выручим, а кому надо мозги вправим.
Горестно вздохнув протянул:
— Не-е, ей не вправишь. Жена из дома вытурила и…
Сраженный смехом Василич, брякнулся с ящика. Самсунг, он же Петруха, помогая старшему товарищу подняться, обратился ко мне:
— Ты, это, не обижайся на его смех. У него самого жена сбежала с детьми в Белоруссию. Бросила всё — и дом, и работу, живи, говорит, как хочешь, а я так не могу больше. Вот бабы пошли, зверьё зверьём.
Водрузив корму на ящик, Василич поёрзал. Испытав его на прочность, принял из рук молодого товарища сигарету. Вытерев глаза, глядя в дальний угол двора глухо проговорил:
— Сам я виноват, понимаешь. Тебя звать-то как?
Я назвался.
— Да, Колян, виноват я и перед семьёй своей и перед товарищами-друзьями на заводе. Как получилось, не пойму сам, что сроднился с водкой проклятущей, будь она неладна.
Помолчали самую малость.
Смотрю, на лице Василича появилась человеческая улыбка.
— Двое пацанов и девочка у нас с Тамарой. Всё чин чинарём шло. На заводе то я на доске почёта красовался. Так-то. А Тамарка баба хорошая, но не любила, когда я вмазывал. Пилила постоянно. Брось, говорит выпивать, так и спиться можно.
Поковыряв мизинцем в ухе, бывший фрезеровщик занялся самокритикой, долго бичевал себя, вспоминал светлые моменты семейной жизни. Вдруг нахмурившись, показал на пустые, валявшиеся рядом бутылки.