Тот, что повыше, улыбаясь спросил:
— Недорого, это сколько?
— Э-э, братан, тибе семсот сум вазму. Давай, быстра соглашайса. А?.. Харашо, там мой жигулы на стаянка, цвет малако. Давай туда ходи. Я ишо крычат буду один пасажира.
Ребята двинулись в указанную сторону, я же для приличия отстав, продолжал призывать граждан воспользоваться недорогим «таксы».
Раздосадованный отсутствием таковых ругнулся, сплюнул, покинул площадку, на которой менее года назад милиционеры едва не сочли меня за сбежавшего из дурдома опасного пациента.
На стоянке, открыв двери жигулей, пригласил гостей Ташкента втиснуться в салон. Выбравшись из щели, на всякий случай улыбнулся томившемуся на солнцепёке гаишнику. Проезжая мимо него, аккуратно сунул в его лапу пятьдесят сумов.
И только подъезжая к железнодорожному переезду, зная, что это лишнее, всё же представился:
— Николай.
— Фёдор и Алексей! Я Фёдор, — растянулся в улыбке тот, что пошире в плечах. — А это Алексей, можно без отчества. Мы четвероюродные братья, неприкаянные и горемычные.
Поддерживая его настроение, воскликнул:
— Почему же неприкаянные! Я Вам такую дачу снял, не хуже подмосковной! Хозяин — мужик хороший, не трепло.
И кратко поведал москвичам легенду их появления у Василича.
— До места далеко? — поинтересовался Алексей.
— Минут пятнадцать.
— Выбери место побезлюднее, обрисую тебе картину.
Оставив по левую руку рисовый базар, остановился под мостом. Достав из багажника колесо и домкрат, выставил знак. Озаботив лицо сменой колеса, внимательно слушал Алексея…
Высадив московский десант и себя за два дома, оставшееся расстояние прошли пешком. Войдя во двор, я остолбенел: хозяин дома в чистой рубашке, окружённый приближёнными, держал на небольшом подносе лепёшку и солонку; Самсунг, вытянув обе руки, дребезжал тарелкой с тремя стаканами; взволнованная, причёсанная, в свежем платье Катерина трепетала полотенцем.
— Милости просим к нашему столу и шалашу, — прогудел Василич.
Алексей с Фёдором обошли меня с флангов, отщипнули от лепёшки по кусочку, обмакнули в соль, приняли стаканы.
— Не оскудеет хлебом дом твой, хозяин, — чуть поклонился Фёдор, за ним Алексей.
Выпив, ребята пожали руки Василичу и Самсунгу, а галантный Фёдор коснулся губами щёк Катерины.
— Вот это по-нашему, по-славянски! — довольный хозяин дома пропустил гостей вперёд, предложил умыться и забраться на топчан.
— Плов через час поспеет, а пока, ребятки, давайте по пивку ударим.
Честно признаться, я побаивался, что москвичи начнут кобениться да выделываться, сошлются на слабый желудок или головную боль. Однако этого не произошло — традиций ребята не отвергали. Скинув рубашки мне на руки, под вытаращенные глаза Самсунга и оханье Катьки, те весело поплескались под колонкой, по-ребячьи побрызгались водой, докрасна обтёрлись. Переодевшись в футболки, запрыгнули на топчан.
— А где Василич? — разливая пиво в пиалы, спросил Фёдор.
— Шаманит! — гордо ответил Самсунг. — На заднем дворе.
С той стороны действительно слышался аромат готовящегося плова, а через несколько минут появился и сам повар.
Алексей, подвинув сумку поближе, расстегнул молнии:
— Чем богаты, тем и делимся.
Из недр сумки на столе появились баночки с красной икрой, два батона копчёной колбасы, рыбные консервы, пачка чая и обёрнутый в целлофан, давно невиданный в этих краях настоящий ржаной хлеб.
Отказываться от этого Василич не стал, а только скомандовал:
— Петруха! С этим добром плов не едят, отнеси на кухню, про запас будет. Отнесёшь, давай на задний двор, поможешь.
Большое глиняное блюдо торжественно несомое Самсунгом, доверху загруженное рисом и засыпанное нарезанными кусочками мяса, источало такой дух, что у меня защекотало в ноздре, Алексей гурмански потёр руки, у Фёдора заходил по вертикали кадык, у соседей подали голос собаки и замяукали коты.
Подойдя, Василич накинулся на Катьку:
— Чего сидишь, будто сватают тебя дурёху? Разложи тарелки, ложки, стаканы поставь, пиалки.
Рассевшись вокруг столика, Самсунг разлил по стаканам водку и пытался двинуть тост:
— За… за, вообщем, за всё такое.
Покрякав после выпитой водки, принялись было уписывать яство, как нетактичный Самсунг, отхлебнув пиво, спросил ребят:
— А за что Вас бабы попёрли?
На прямо поставленный вопрос, решил ответить я, однако, вмешался старший товарищ и наставник Самсунга.