— Живей-живей! — кричал он горничным. — Где адмиральский грог? Бочку с селедками установите на корму, я буду дегустировать их, стоя у штурвала!
Робин сидел в капитанской рубке и изучал карты. Путь до Египта был неблизким. После некоторых колебаний он проложил курс мимо замка Святого Ангела и порта Брундизий.
К вечеру сборы завершили все, кроме Бабушки, которая так запуталась в своих чемоданах, что в конце концов в изнеможении уселась на узел с одеялами и тихо застонала. Кот сразу же прибежал к ней с валерьянкой и нашатырем. Пока Бабушка нюхала нашатырь, Тиан Обержин ударил в гонг, сзывая всех к ужину. Из-за стен замка ему ответил вой волкодавов.
— Может, их тоже покормить? — спросил Робин.
— Миндальным печеньем! — неожиданно саркастически произнесла Бабушка и вновь набросилась на тюки и чемоданы. Никто не понял, что она имела в виду и почему свирепым псам следовало предложить печенье. Все уселись за длинный обеденный стол и отведали наваристого флотского борща, сваренного Тианом Обержином в честь предстоящего путешествия. Стражникам особенно пришлась по вкусу чарка адмиральского рома, поданная на аперитив.
Когда все доедали десерт, Бабушка наконец добралась до своего кресла, взяла терелку холодного борща и съела две ложки.
— Так я и знала! Забыла купальные шапочки! — вдруг воскликнула она и вновь куда-то побежала, оставив недоеденный борщ на столе.
Между тем, сытые и довольные стражники достали лютни и флейты и затянули морскую песню:
Глава 6
Бабушка проснулась посреди ночи с ощущением тревоги и сомнений. Ее преследовала мысль, что намеченное путешествие на «Манне» не приведет ни к чему хорошему. Она перебирала в голове все вещи, необходимые в пути. Их были тысячи, и Бабушка никак не могла вспомнить, какие из них она упаковала, а какие забыла. Она принялась отсортировывать в памяти предположительно забытые вещи и про каждую из них думала, что завтра утром ее надо непременно упаковать. Таким образом составлялся длинный список. Дойдя до тридцать девятого пункта, Бабушка заснула вновь. Ей приснился кошмарный сон.
На огромной кухне орудовал человек в епископской мантии. В медном тазу он месил тесто, то и дело подбавляя в него порошков и жидкостей из разных бутылей и пузырьков, расставленных на столе. Движения повара-епископа были резкими и порывистыми. Казалось, он куда-то спешит и при этом страшно разгневан. Вылив из синего пузырька последние капли в тесто, он швырнул его на пол — только стекла брызнули. Наконец тесто было готово. Епископ схватил длинный нож и начал кромсать его на куски. Куски получались неправильной формы, но это ничуть не огорчало его. С бешеной скоростью он изрезал все тесто, а затем стал швырять получившиеся треугольники и трапеции на стальной противень, натертый бараньим жиром. В этот момент в дверь кухни постучали. Священник вздрогнул, затем быстро вывалил все тесто на противень, засунул его в печь и с грохотом захлопнул чугунную заслонку.
Пока он делал все это с лихорадочной поспешностью, дверь кухни отворилась, и на пороге Бабушка увидела знатную даму — ту самую, которая два дня назад сидела у камина в Загадочном замке и вела беседу с миссис Литтлмаус.
— Это опять вы? — вскричал епископ.
— Здравствуйте, ваше преосвященство, — сказала дама, — а вы, я вижу, снова у плиты?
— Что вам здесь нужно? — грубо спросил епископ.
— Зашла отведать ваших знаменитых печений, — спокойно ответила дама.
— Ступайте! Это кушанье не для вас, — буркнул он и добавил с дьявольской усмешкой, — пока не для вас…
— Вот как? — удивилась дама. — Однако вы щедро угощаете моих друзей. Барон Фуа, виконт Альби, епископ Каркассонский дорого поплатились за интерес к вашим кулинарным произведениям.