Пока Рожок играл, панорама Рима стремительно менялась. Огромный собор Святого Петра исчез. Так же не стало видно высившегося, подобно бисквитному торту, рядом с Капитолием монумента Виктору Эммануилу I. Растворился в воздухе построенный Муссолини район «ЭУР», и не стало многочисленных фонтанов работы Бернини. Город втянул в себя окраины, выступавшие за городскую стену. Наконец, преобразования завершились, стал слышен звон колоколов Латеранского собора, крики погонщиков на Аппиевой дороге и шум рынка в Трастевере.
Робин и Кот с замиранием сердца вглядывались в улицы и переулки средневекового города, угадывая в них привычные очертания.
— Вот пьяцца Навона! — показывал Кот.
— А там Пантеон! — воскликнул Робин, — а вот Капитолийских дворцов нет: они были построены Микеланджело гораздо позже. Зато пирамида все стоит!
Наконец, Кот перевел взгляд на замок Святого Ангела, над которым теперь реял папский флаг с двумя скрещенными ключами от рая. На обширной смотровой площадке стояло несколько стражников в кирасах. Они равнодушно смотрели на город, шумевший по ту сторону Тибра.
С большой осторожностью Робин повел корабль на снижение. Он не знал, могут ли стражники видеть «Манну», или чары Рожка в этот раз дали его обладателям возможность наблюдать за призрачным миром прошлого, оставаясь незамеченными. Наконец, «Манна» подлетела столь близко к замку, что папские гвардейцы просто обязаны были бы увидеть ее, если б могли. Поскольку они не обнаруживали никаких признаков беспокойства, Робин решил, что все в порядке, и пассажиры «Манны» могут пока не опасаться арбалетных стрел.
— Спустим трап? — спросил он у Кота.
— Конечно! — согласился храбрый Саладин.
Бабушка крайне неодобрительно отнеслась к идее совершить экскурсию по замку. Несмотря на очевидное безразличие гвардейцев к их кораблю, она подозревала подвох. В конце концов, уступив настояниям Робина и Кота, Бабушка согласилась на то, чтобы они спустились на смотровую площадку замка, но заявила, что пойдет вместе с ними.
Сжимая кинжалы, Робин и Кот осторожно спустились по веревочной лестнице на каменную крышу огромного замка. Они помогли Бабушке, тащившей большой мешок теплой одежды, соскочить с последней ступеньки лестницы, и, далеко обходя группу стражников, глазевших вниз в проемы между зубцами, крадучись подошли к темному дверному проему, ведущему во внутренние покои замка. Их глазам предстала очень пологая и очень широкая винтовая каменная лестница, уводившая куда-то вниз. Поскольку никаких окон в пятиметровой толще замковых стен не было, лестницу освещали факелы, прикрепленные к стенам.
Невзирая на предостерегающие жесты, которые делала Бабушка, Кот запрыгал на мягких лапах вниз по ступеням. Бесшумно ступая, Робин и Бабушка последовали за ним.
Такого странного замка никто из них раньше не видел. Казалось, они спускаются по подземному ходу в толщу колоссальной скалы. Удивительным было то, что скальные стены при ближайшем рассмотрении обнаруживали кирпичную кладку. «Сколько же миллионов кирпичей понадобилось, чтобы соорудить такую громадину?» — думал Кот, уходя все дальше и дальше от поверхности.
Лестница проходила через сумрачные залы, из которых куда-то вели крепко запертые двери. То там, то здесь попадались папские гвардейцы в латах и с алебардами. Они не обращали ни малейшего внимания на наших путешественников, и те, подогреваемые любопытством, продолжали свою необычную экскурсию.
Наконец, спуск по спирали завершился. Лестница привела к запертым дубовым воротам, возле которых стояли два стражника. Кот остановился и разочарованно показал лапой на ворота. Ясно было, что дальше идти нельзя. Бабушка облегченно вздохнула и уже собралась было подниматься назад по ступенькам, как вдруг снаружи раздался громкий стук. Стражники торопливо распахнули ворота и через них в замок вбежали шесть гвардейцев. Они выстроились вдоль стен коридора и взяли алебарды на караул. Между ними торопливо прошел высокий человек в епископской мантии. Гвардейцы стукнули древками алебард о каменный пол и зашагали вслед за епископом. Вся процессия проследовала в метре от прижавшихся к стене Робина и Бабушки. Кот, стоявший посреди прохода, рисковал быть растоптанным тяжелыми сапогами гвардейцев. Чтобы на него не наступили, он побежал, прижав уши, впереди процессии.