— Мне, конечно, стыдно признаться, — в конце концов говорит Лиз, — но я не вижу никакого выхода. Нанесен ущерб. Хоть пять дней, хоть пять часов. Финн, сколько жалоб уже на сайте?
— Двадцать две, — смущенно отвечает он. — Несколько посетителей сказали, что они простили твое первое выступление, посчитав, что ты просто переволновалась, но теперь они чувствуют себя так, словно их предали.
— Что мы можем сделать? — спрашиваю я, потирая уставшие глаза.
— Открыть новую бутылку, — с надеждой в голосе предлагает Патти. — Только мне нужно сделать один коротенький звонок. — Она уходит на кухню за шампанским, и я слышу, как она что-то бубнит в телефон. Счастливая. Наверное, договаривается с эффектным журналистом о встрече на вечер, придумывает, как улизнуть из моей квартиры и помчаться навстречу свободе. Спустя несколько минут Финн, которому, видимо, сильно хочется пить, отправляется на кухню, чтобы поторопить Патти. Они возвращаются с четырьмя бокалами и долгожданным шампанским, вскоре раздается телефонный звонок. С опаской я беру трубку. Мой номер записан в телефонном справочнике, и меня охватывает безотчетный страх. Вдруг это маньяк, который решил, что тело, снимок которого опубликован в газете, принадлежит мне.
— Орла? — Это моя мать. У меня сердце уходит в пятки. Лучше бы маньяк.
— Мам… — Я приготовилась оправдываться.
— Прежде чем ты что-нибудь скажешь, я хочу рассказать о том, что отец Эндрю добавил в следующий выпуск церковного информационного бюллетеня небольшую заметку о том, что моя дочь не выставляла грудь напоказ в центральной прессе. Будто кто-то из Кеннеди мог такое вытворить. Подумать только.
— А как же пункт о неразглашении? — протестую я, но все напрасно. Я понимаю, что ее не переубедить.
— Дорогая, я должна была что-то сделать. Твой отец был в шоке, когда увидел газету. Бедняга никак не мог сообразить, откуда у этой девки такие большие штуки. Впрочем, Марселла быстро ему все объяснила. С Харли-стрит, вот откуда, сказала она. У нее есть подруга, Унаф, ты ее помнишь, милая женщина, она еще носила шляпки одно время: кажется, ей сделали неудачную завивку Но зато ей, — мама переходит на шепот, — все сделали как полагается. Видимо, Господь Бог одарил двумя разными… за новые пришлось отдать целое состояние — она расплатилась шерстью. Так вот, она отправилась к маленькому человеку на Харли-стрит. Славный малый. Еврей. Кажется, его звали Финкельштейн. Или Коэн? Нет, его звали Смит. Точно. Правда, Марселла? В общем, он сделал ей все как положено, она говорила Марселле, что узнает его ручную работу где угодно. И мы достали лупу — нет, дорогая, сначала мы отправили твоего отца на «Яхту» — и смогли разглядеть крохотные шрамики.
— Неужели? — думаю, я ничего не упустила. У меня начинает болеть голова.
— Вечером после мессы отец Энтони тоже сделает заявление. Чтобы люди знали, что моя дочь не сошла с истинного пути. Это так тяжело, дорогая, когда двое твоих детей живут в Лондоне. Про Лондон столько всего рассказывают. — Она вздыхает, но быстро берет себя в руки. — Монахини так расстроены. Они все никак не верили, что кому-то могут не понравиться трусы «упругий живот». Эти трусы сделали в монастыре революцию. Теперь в обед за столик умещается по две монахини с каждой стороны. Сестра Агнеса просто счастлива. Раньше она ела на кухне. Честно говоря, кажется, они собираются заказать большую партию лифчиков «нескакунчиков»: я ведь рассказала, как они подбирают грудь. И теперь в церкви при монастыре собираются поставить новые скамьи.
— Но мама, я думаю, что Антея…
— Кто?
— Проститутка. Думаю, что она все испортила. «Белье-Невидимка» угрожает прекратить поставку. — Я пересказываю последний разговор с Джастином. — На все про все он дал пять дней. Внести поправки.
— Так много времени. Подумай хорошо. За шесть дней Бог создал мир. Подумай, что ты сможешь сделать почти за такой же промежуток времени. А теперь мне пора, дорогая. Нам с Марселлой в четыре нужно попасть в одно место. А как там Финн?
— В порядке.
— Он хорошо питается?
Смотрю на брата, который запихивает в рот шоколад.
— Да.
— А ты следишь за тем, чтобы он чистил зубы перед сном? После того, как прочтет свои молитвы.