Наконец подготовка закончилась, слуга сообщил королю, что совет в почти полном составе собрался и все разошлись на исходные позиции.
Принцу с ведьмой оставалось только ждать.
Орельен справился на удивление быстро. Получаса не прошло, как маячок сигнализировал, что бывший наставник покинул королевский замок и Эли крепко надеялась, что не один.
Получив сигнал, она достала из вазочки ключ и вместе с Дионом отправилась в назначенную им спальню. После бессонной ночи следовало отдохнуть. Это король пока кипел энергией, узнав, каким образом из-под него собирались выдернуть трон, а у принца и его подруги наступила реакция. Глаза сами закрывались, ноги стали как ватные, даже язык отказался шевелиться. Последнее, на что хватило Эли, была уборка. Запертая многие годы комната представляла собой царство пыли и находиться в ней, не чихая, не смог бы никто. Но ведьма сделал несколько пассов руками, затем дунула, смешно вытянув губы трубочкой, и указала пальцем на пустое пространство перед камином, после чего пыль изо всех углов стала медленными потоками стягиваться туда и завихряться, формируя шар. Не прошло и двух минут, как комната просто сияла чистотой, если не считать серого комка размером с хороший арбуз. Его Элидия даже трогать не стала, быстро сорвала с себя одёжки, залезла под одеяло и уже через мгновение спала как убитая. Дион хотел было обидеться на такое невнимание к нему, прекрасному, но тоже заснул, едва его голова коснулась подушки.
Королева Клод, которая тоже безумно хотела спать после бессонной ночи, напустила на Диану мастериц, дала им задание, а сама устроилась в покоях дочери на удобном диванчике и дремала, время от времени просыпаясь и устраивая всем разгон. Задёрганная портнихами принцесса уже ничего не видела и не соображала. Перед ней с такой скоростью мелькали ткани, фасоны, узоры, что она совершенно не обращала внимание на мирно спящую мать. Зато желание блеснуть на грядущем празднике, помолвке и свадьбе, поразить Доминго своей красотой и изяществом нарядов полностью её захватило. Так что Диана полностью погрузилась в мир шёлка,бархата и кружева. Оторвать её от этого смог бы разве пожар, но ничего подобного не происходило и принцесса до самого вечера увлечённо обсуждала свой новый гардероб. Приехавшие из Кортала мастерицы приняли в происходящем самое живое участие и тоже весь день не выходили из покоев Дианы. Всем даже обед сюда принесли, чтобы не прерывать священнодействия.
Так что никто их женщин не видел, как ворвались в зал совещаний гвардейцы, как четверых разодетых в пух и прах сановников потащили в подземные казематы, как сжались на своих креслах остальные, боясь разделить судьбу приятелей. Король Фульк умел быть и жёстким, и грозным.
Только вечером Беатриса и Сильвана наконец смогли покинуть покои принцессы и направились к своим комнатам, располагавшимся в совсем другом крыле. Окна гостиной Дианы, где они провели этот день, открывались в сад, а вот по дороге к себе они проходили по длиной галерее, с которой хорошо просматривался город, и были удивлены. Обычно тихая Нанара вся кипела: на перекрёстках горели костры, повсюду бегали люди с факелами, но всё это выглядело не страшно, а весело, потому что до слуха ведьм доносились не вопли раненых и умирающих, а весёлые возгласы, музыка, песни и тот шум, который всегда сопровождает ярмарку.
Встреченные в коридорах слуги все как один радостно улыбались.
Беатриса думала: имеет это отношение к тому, о чём она говорила с ремольской ведьмой, или нет? А простодушная Сильвана остановила лакея и прямо спросила:
- Не скажете, уважаемый, какой сегодня праздник?
Обычно слуги в замке сторонились чужеземок, но сегодня, видно, был особый день. Молодой парень расцвёл улыбкой и радостно заговорил, забыв, что перед ним женщины из Кортала:
- Так вы не знаете? Наш король раскрыл заговор кортальских магов! Они, оказывается, подбросили ему ложные сведения, что в нашей Нанарии главные враги трона — это ведьмы. А сами хотели этим ослабить нас и захватить. Но теперь наш король во всём разобрался. Велел больше ведьм не преследовать. Теперь им дарованы все те же права, что и обычным людям. Ура! Надо тётке написать, пусть возвращается, а то в нашей деревне уже давно ни поле заговорить, ни роды принять…