Халиль не слушал ее. Гнев подступил к его сердцу, и он схватился за ружье. До самой полуночи продолжалась перестрелка.
Зейнаб непрестанно стонала, и ее стоны, усиленные эхом, отдавались в горах. Халиль, склонившись над девушкой, умолял:
— Зейнаб, родная, постарайся не стонать. Они нас не могут видеть и стреляют на твой голос. Помолчи немного, и мы уйдем от них.
— Я постараюсь, — сжав зубы, отозвалась она. — Сейчас я встану, и мы пойдем. Если я опять буду стонать, ты прикрой мне рот платком.
Халиль и Зейнаб покинули свое укрытие. Им удалось обмануть врагов. Уходя, они долго еще слышали, как те стреляли по их недавнему убежищу.
Халиль нес девушку на спине. Она до крови искусала губы — не хотела, чтобы хоть единый звук сорвался с них.
Наконец Халиль сказал:
— Вот мы и ушли от них. Сейчас можешь хоть в полный голос кричать — они уже ничего не смогут с нами сделать. Там мы были у них в ловушке, а здесь я их всех перестреляю, если вздумают сунуться.
Халиль и Зейнаб направились в Гёкдере. Караджа Али отказался от мысли догнать беглецов. Он был слишком хитер, чтобы не понимать, как опасно преследование в горах. Пуще всего он боялся потерять Зейнаб. Его утешала лишь мысль, что она не убита. Рана, даст бог, заживет, и тогда он опять попытается увести ее от этого окаянного охотника на оленей.
На восходе Халиль и Зейнаб оказались в недоступном врагам месте. В чистом воздухе разливался аромат тимьяна. Казалось, от неловкого движения или громкого звука воздух мог расколоться, как кристалл горного хрусталя.
— Ну как, полегчало? — спросил Халиль.
— Пожалуй.
— Скажи, зачем ты за мной пошла?
Зейнаб молча улыбнулась.
— Каким же путем мы вернемся домой? — спросил Халиль.
— Наверное, тем же, каким я поднималась сюда, — по руслу пересохшего потока.
Халиль взглянул в ту сторону, куда показывала Зейнаб, и вдруг увидел неподалеку олениху с детенышем. Не успела Зейнаб и слова вымолвить, как он вскинул ружье к плечу и, почти не целясь, выстрелил.
— Стой, Халиль, не стреляй! — закричала девушка, но было уже поздно. Олениха умчалась, а детеныш остался лежать, сраженный наповал. Халиль побежал за ним и вернулся, смеясь:
— Смотри, Зейнаб, как нам повезло — и от Караджи Али ушли, и с добычей домой возвращаемся.
Девушка плакала:
— Кто знает, Халиль, какая еще беда нас поджидает?.. Мало тебе того, что уже пережито! Хочешь новую беду накликать?
Халиль, беспечно смеясь, подхватил Зейнаб на руки. Так они и спускались — Халиль легко нес на одной руке девушку, а на другой — убитого олененка. Зейнаб только диву давалась, до чего силен и ловок ее возлюбленный.
В полдень они были уже совсем рядом с Гёкдере.
— Как рана, очень болит? — спросил Халиль.
— Ноет.
— Знаешь, что я решил? Давай дождемся сумерек. Стыдно в таком виде появляться в деревне — бог весть какие сплетни пойдут. Если можешь, потерпи до вечера. А я приготовлю шашлык из оленины.
Девушка согласилась.
Лишь после заката Халиль и Зейнаб стали спускаться в деревню, а когда вошли в нее, все вокруг уже было объято тьмой. Они заспешили к дому Зейнаб. Однако расчеты Халиля не оправдались. Пройти незамеченными не удалось, ибо все их односельчане собрались перед домом Зейнаб. Потупившись, жених и невеста пробирались сквозь густую толпу.
— А вот и герой наш явился! — выкрикнула Султан Кары. — Слава нашему смельчаку! — В ее голосе звучала неприкрытая издевка. — На сей раз гордый охотник не на оленя охотился, а на Зейнаб! Смелый мальчик! Ах ты негодник! Сукин ты сын! Не ты ли мне клялся, что больше не станешь ходить в горы? И еще осмелился девушку взять с собой! Вай, безумец!
И тут в руках у Халиля старуха увидела убитого олененка. Это окончательно вывело ее из себя.
— Вай, горе, люди, горе! Этот паршивец убил олененка.
Халиль молчал. А Султан Кары, немного угомонившись, подошла к Зейнаб.
— Что с тобой? — спросила она. — На тебе лица нет.
— Меня в руку ранили.
— Кто?
— Те, гявуры.
— А зачем ты ходила?
— Хотела Халиля вернуть.
— Болит сильно?
— Сильно.
Девушку уложили в постель. С трудом отодрали присохшую повязку, осмотрели рану.
— Вай, бедная! — вскрикнула Султан Кары. — Кость раздробило, мякоть вся разворочена. Слышишь, Халиль, дуралей ты этакий! Немедленно воду грейте. Прижигать будем рану. Пока рука не посинела, надо целебные травы приложить. Иначе огневица начнется, и умрет девушка. Слышишь, Халиль, по твоей вине, ослиная ты голова!
Чего только ни делали, чтобы спасти Зейнаб, но все понапрасну — день ото дня ей становилось хуже. Люди вспомнили, что где-то далеко-далеко, по другую сторону Торосских гор, живет лекарь-чудодей. Решено было послать за ним.