Пылает, горит его любимая. Жжет ее пламя любви. Убежала и она на Гору. Пятнадцать деревень ее ищут. Каждую расселину, каждую расщелину оглядывают. Да так и не нашли. В огненный столп обратилась девушка. Приютила Гора ее в чреве своем.
А чобан все тоскует по ней. Сил нет сносить такую муку. Попросил он однажды Гору: «Выпусти меня. Дозволь хоть раз глянуть снова на любимую, а там и смерть не страшна!» Подошел к деревне, а войти боится. Три дня, три ночи бродил вокруг, наконец решился, зашел. А деревня пуста, только ветер гуляет. Во всех пятнадцати деревнях побывал. И везде только ветер гуляет. Наконец повстречал он свою возлюбленную — возле деревни родной.
Не прощает Гора жестокости. В ярости сбросила она громадный утес, погребла под ним все пятнадцать деревень. Грозен ее гнев необоримый.
Все сердца воспламеняет огненная птица любви. Гнездо ее — из огня.
Грозен необоримый гнев Горы. Неотвратима кара ее. Страх вселяют ее проклятья.
Каждой весной, когда расцветают цветы на берегах Кюп-гёля, чобаны расстилают свои бурки на земле древней весны. И огненная птица погружает свое крыло в озерную синь.
В чем был, полуголый, подошел Хюсо к воротам крепости, кричит громко:
— Эй, паша! Слышал ли ты мелодию певца весны? Понял ли ты его предостережения? Обрушится на тебя гнев Горы. Обрушится кара ее грозная. Перестань преследовать возлюбленных.
— Приведите сюда кузнеца, — велел Махмуд-хан своим людям. — Что-то я плохо понимаю, что он там кричит.
Повернулись люди паши, чтобы выполнить его веление, а кузнец уже тут как тут. Стоит, будто исполин сказочный, сверху вниз на пашу смотрит. Обомлел Махмуд-хан.
— Слышал, что тебе пел певец? — спрашивает Хюсо.
— Слышал, — отвечает паша.
— И тебе не страшно?
Молчит паша, будто в рот воды набрал.
Высказал кузнец все, что хотел, повернулся и зашагал — будто скала огромная с места двинулась — к двери. И все приговаривал:
— Как знаешь, паша, как знаешь.
Только он ушел, говорит паше Исмаил-ага:
— Я хочу задать тебе один вопрос.
— Какой?
— Смог ли хоть один смертный подняться на вершину Горы?
— Нет.
— А возможно ли это вообще?
— Подняться-то еще можно. Но хватка у Горы крепкая: поймает — не отпустит.
Много смельчаков пробовали забраться на вершину. Но еще никому не удалось спуститься вниз.
Есть там, на самом верху, озеро огненное. Глубоким колодцем врезается оно в твердь земную. Оттуда-то и был добыт первый огонь. Только не сразу. Долгое время было так: пока Гора дремлет, зачерпнет какой-нибудь сын человеческий пригоршню пламени — и бежать. Но Гора спит чутким сном. Проснувшись, она тотчас же хватает бегущего, обращает его в истукана каменного. Так он и стоит там, с каменным пламенем в руке.
На склонах Горы полным-полно таких истуканов. Еще никто — пробовал он похитить огонь или нет — не вернулся живым с вершины.
— Есть у меня одна мысль, мой паша, — говорит Исмаил-ага.
— Какая же?
— Сегодня же пошли гонца в хошабскую крепость. Пусть Гюльбахар и Ахмед возвращаются. Хочешь, я сам привезу их? А когда они прибудут, ты задашь Ахмеду такую задачу: пусть он взойдет на самую вершину. Сможет он выполнить твое условие, отдашь ему дочь. И сам свадьбу справишь. Так мы избавимся от Ахмеда. И никто не посмеет упрекнуть нас в несправедливости.
— Превосходная мысль, — обрадовался паша. — Умница, Исмаил. Возьми с собой несколько беев и отправляйся в Хошаб. Пусть они оба возвращаются. А если Ахмед не захочет принять наше предложение, скажи хошабскому бею, чтобы прислал сюда мою дочь.
В сопровождении двоих беев и пятерых своих людей Исмаил-ага отправился в Хошаб.
Бей принял их с еще большим, чем обычно, радушием. Почтил их пышным пиршеством. В тот же вечер Исмаил-ага передал ему слова паши.
— Но ведь это же верная смерть, — помрачнел хошабский бей. — Еще ни один человек не вернулся с вершины Горы.
— Не знаю, не знаю, — уклончиво пробормотал управитель Махмуд-хана. — Вы, помнится, обещали выполнить любое наше желание. Вот мы его и высказали. А уж там дело ваше.
Если Ахмед не примет это предложение, с хошабского бея слагается долг оборонять его. Это знал и Ахмед, и все остальные. Тогда паша был вправе выступить в поход.
Послали за Ахмедом. В присутствии Исмаила-ага и всех его людей бей спросил Ахмеда, подходит ли ему это предложение.
Ахмед не раздумывая ответил:
— Хорошо! Я взберусь на самую вершину и разведу там костер, чтобы паша мог сам видеть, что условие выполнено.