Мы подкрадываемся к каменному зданию, пытаясь заглянуть внутрь, но сквозь разноцветные стекла трудно что-либо разглядеть, и мы также не хотим рисковать, чтобы нас увидели. К счастью, если используешь магию теней, то можно увидеть, как кто-то еще использует ее.
— Знаешь, мне кажется, я знаю, что они делали во время тестирования, — шепчу я ему дрожащим голосом. — Когда нас только приняли в школу.
— Что?
— Я думаю, они раскрывали нас так же, как мисс Чой и других. Думаю, они заглядывали в наши внутренности. Чтобы оценить, сколько магии внутри, и что мы сможем им дать. Таким образом, они могли развивать нас с помощью уроков, создавая резервы, которые в конечном итоге могли бы использовать.
Когда Крейн ничего не отвечает на это, я бросаю на него взгляд, и он смотрит на меня с абсолютным отвращением, скривив губы.
— Я лучше буду верить, что это неправда, — морщится он.
Но он так же хорошо, как и я, знает, что это правда. Я не знаю, что еще Сестры с нами сделали, но есть чертовски веская причина, по которой никто из нас не может вспомнить тестирование. Они буквально вскрывали нас и ощупывали, проверяя, достаточно ли мы полезны для их употребления.
Как и говорила мама: «созрели для отбора».
Я борюсь с дрожью, чувствуя одновременно злость и ужас из-за того, что моя мама умерла таким образом.
Я уже собираюсь повернуться к Крейну и спросить его, стоит ли нам попробовать пройти через парадную дверь или в собор есть запасной выход, возможно, другой путь, когда поворачиваю голову и…
Крейна больше нет.
Я моргаю, оглядываюсь по сторонам. Вокруг только темнота. Неужели он превратился в еще более глубокую тень?
— Крейн? — шепчу я, протягивая руку в надежде дотронуться до него.
И до чего-то дотрагиваюсь.
До чего-то твердого и холодного.
Чего-то не похожего на Крейна.
Я задыхаюсь и отдергиваю руку, когда всадник без головы выходит на свет, занеся топор над головой.
Глава 35
Кэт
Луна блестит на лезвии топора всадника, который нависает надо мной, и крик срывается с моих губ.
Но вместо того, чтобы обрушить его на меня, его рука устремляется вперед, и он хватает меня за горло, поднимая в воздух. Я никогда раньше не видела его так близко, никогда не чувствовала на себе его рук, его огромной силы, ужасного зловония, исходящего от него темными волнами.
Я пытаюсь вздохнуть, заговорить, но не могу. Мои пальцы тщетно тянутся к его руке в перчатке, пытаясь оторвать, но мои ноги болтаются над землей, и я чувствую, что он наблюдает за мной, несмотря на то, что у него нет глаз.
— Ты так и будешь стоять там, как слабоумный? — раздается резкий голос Леоны, и всадник поворачивается к ней. Леона стоит у увядающего куста георгин у задней стены собора, Ана по одну сторону от нее, Маргарет — по другую. Софи нет.
Она делает знак всаднику рукой, и Гессенец направляется к ней, увлекая меня за собой. Сестры проходят через заднюю дверь в собор, существо без головы следует за ними.
Прежде чем я успеваю понять, что происходит, всадник кладет меня на стол, нет, на алтарь, и Ана с Маргарет подходят к моим рукам, держа их у меня над головой. Всадник крепко сжимает мое горло, не давая закричать, в то время как Леона подходит к моим ногам, широко разводит их и привязывает к столу.
Затем Леона проделывает то же самое с моими руками, потом достает из-под алтаря пузырек с настойкой опиума. Всадник заставляет меня открыть рот своими вонючими перчатками, и Леона вливает жидкость мне в горло.
Горло обжигает, и когда страх и паника овладевают мной, я могу только надеяться и молиться, что угольный нейтрализатор поможет, потому что они дали мне лошадиную дозу.
Затем всадник отпускает меня, и я открываю рот, чтобы закричать, но останавливаю себя. Леона, Ана и Маргарет смотрят на меня сверху вниз, их лица стали чудовищными, как я видела в ванной мисс Чой, и все они выжидающе смотрят на меня.
Они ждут, когда подействует лекарство.
Это единственная защита, которая у меня есть.
Я должна притворяться.
Закрываю рот и моргаю, глядя на них, расслабляю конечности под ремнями, а голову склоняю набок. С полузакрытыми глазами я пытаюсь рассмотреть, что происходит в остальной части собора.
И мое сердце замирает.
Я вижу Брома, стоящего посреди прохода, внутри пентаграммы, освещенной тающими черными свечами. Он полностью обнажен, смотрит на меня, его член тверд.