После инцидента с мертвой женой Крейна я переоделась в его рубашку и пиджак и направилась в женскую половину общежития. Поскольку я приехала в школу в одной ночнушке, единственный способ переодеться — это вернуться домой. Но я не хочу туда возвращаться. Я даже не знаю, во сколько мама и Фамке вернулись вчера вечером с костра — и вернулись ли они вообще, — но мое внутреннее чутье подсказывает, что идти домой небезопасно.
Конечно, я только предполагаю, что моя мама приедет сюда сегодня с моими вещами. А могла бы приехать, как только вернулась домой ночью и поняла, что меня там нет. Или, возможно, она думает, что я все еще сплю в своей комнате. Сейчас еще очень рано.
Я вспоминаю, как пыталась сбежать из своей спальни и обнаружила, что дверь заперта. Это было на самом деле? Кто-то запер меня в спальне с Бромом? Была ли мама дома, когда я боролась? Или это сам Бром каким-то образом запер дверь?
В любом случае, мама была решительно настроена на то, чтобы я переехала сюда, и даю зуб, что она скоро приедет.
Но поскольку никто из нас не хочет обсуждать с ней — да и с кем бы то ни было, если уж на то пошло, — что на самом деле произошло прошлой ночью, я не могу разгуливать по кампусу в ночнушке, босиком и вся в синяках. Поэтому нужно позаимствовать одежду у кого-нибудь из преподавателей. Я не знаю никого из учениц, а учителя считают своим долгом помочь, учитывая, что школой управляет моя семья.
Бром и Крейн остаются на своей территории, а я иду по коридору к женской половине и стучу в первую попавшуюся дверь. Мисс Чой, моя учительница алхимии, открывает дверь.
— Катрина, — говорит она, кутаясь в халат, ее черные волосы убраны под шапочку для сна. — Боже милостивый, что ты здесь делаешь? Входи, входи.
Она проводит меня в свою теплую комнату, пахнущую ладаном и дымом. К счастью, она всегда была приветлива со мной и поддерживала на занятиях, хотя я не так хороша в алхимии, как хотелось бы.
— Что случилось, дорогая? — спрашивает мисс Чой. Она, наверное, ровесница моей матери, но выглядит намного моложе, у нее прекрасная фарфоровая кожа и яркие пронзительные карие глаза.
Я одариваю ее дрожащей улыбкой и начинаю рассказывать историю, которую сочинила в своей голове.
— Сегодня утром я пошла прогуляться к озеру со своим другом, чтобы опробовать рассветное заклинание, и споткнулась о какие-то корни. Так неловко. Я упала прямо в озеро. Он был так добр, дал мне свою одежду, но моя ночнушка и ботинки промокли насквозь, и сейчас мне больше нечего надеть.
Она поджимает губы, слушая и внимательно изучая меня. Я вижу, что она мне не верит.
— Ты в порядке? — наконец спрашивает она, и ее взгляд скользит по моей макушке. — Ты ударилась головой?
— Я в порядке, — быстро отвечаю, натягивая улыбку. — Просто ударилась о камень, когда падала, но все хорошо. Просто неловко было, вот и все. Не одолжите мне на день какую-нибудь одежду, а? Я верну сегодня вечером. Не испачкаю, обещаю.
Она скрещивает руки на груди, все еще сосредоточенная на ране у меня на голове, и хорошо, что я подняла воротник Крейна, прикрыв синяки на шее.
— Тебе следует обратиться к медсестре. Она отличный целитель.
— Я так и сделаю. Но не могу пойти в таком виде, — говорю я, указывая на слишком большую одежду Крейна. Я подчеркнуто раскидываю руки, и до моего носа доносится его запах, теплый, пряный и обжигающий, и мой желудок скручивает. Я поражена, что после всего, что мы сделали и через что прошли, одного его запаха достаточно, чтобы у меня подкашивались колени.
Крейн говорит, что я его околдовала, но, думаю, это я заколдована.
— У меня небольшой выбор, — говорит она с неохотным вздохом, направляясь к шкафу и распахивая дверцы. — Учительский бюджет мал, знаешь ли.
Я оглядываю комнату и замечаю не только аромат благовоний, доносящийся от ее стола, но и запах табака.
— О, — говорит она, заметив, что я смотрю на горящую сигарету в пепельнице. — Надеюсь, ты не возражаешь. Я знаю, что к курению относятся неодобрительно, но эту привычку я приобрела во время своих путешествий. Из Египта. Нет, я там не была, но знаю людей, которые там бывали. Я обсудила это с Сестрой Леоной на случай, если ты беспокоишься.
Я качаю головой.
— Ничего страшного. Просто я никогда не встречала курящую женщину.
— Некоторые курят, — говорит она, снова перебирая свою одежду. — Втихаря, — она делает паузу. — У меня еще есть немного опиума, если тебе интересно.
Мои брови взлетают вверх при упоминании о слабости Крейна, игнорируя тот факт, что моя учительница предлагает мне наркотики.
— У вас есть опиум? Как вы его здесь раздобыли? Вы уезжали из института?
— Конечно, — говорит она, подходя ко мне и протягивая простую темно-синюю юбку и лиф, которые я видела на ней несколько раз. — У меня нет корсета, который бы удерживал твои, ну, в общем, пышные формы, но, думаю, подойдет. Прости, это не в твоем стиле.
— Нет, все идеально, — рассеянно отвечаю я, забирая у нее вещи, все еще размышляя о том, что она сейчас сказала.
— Хм, тебе нужны туфли и чулки, — говорит она, оглядывая мои ноги. — Возможно, мои сапоги тебе малы, но они должны подойти. О, и еще тебе понадобится сорочка. Панталоны…
— Я обойдусь без них, — быстро говорю я, и она и глазом не моргает от того, как скандально это звучит. Вместо этого она подходит к своему шкафу и выдвигает ящики. — Мисс Чой, — начинаю я.
— Пожалуйста, зови меня Нараэ, — говорит она. — Мы должны обращаться друг к другу на «ты», если ты будешь носить мою одежду.
— Конечно, Нараэ. Ты сказала, что уезжала из школы. Когда? Как?
— Этим летом, — говорит она, доставая из ящика сорочку. — Меня не было до конца августа. Я добралась на речном пароходе до Нью-Йорка, а оттуда поездом до Бостона.
— И они позволили тебе уехать? — спрашиваю я, держа сорочку вместе с юбкой и лифом.
Она как-то странно смотрит на меня.
— Конечно. Многие учителя остаются, но я люблю путешествовать. Конечно, я ничего не помнила о школе, пока меня не было, только знала, что я здесь преподаю, и все.
— Но ты все равно знаешь, что ты ведьма…
— Да, — медленно кивает она. — Но за пределами школы это не кажется таким важным. Как будто вся моя магия остается здесь. Я словно больше не ведьма, когда уезжаю, — на ее лице появляется тревожное выражение, и она качает головой. — Но у меня с собой была записка от твоей тети. В ней говорилось привезти как можно больше опиума. Она также дала мне денег.
— Леона просила тебя привезти опиум? — спрашиваю я, думая, что ослышалась.
— Да.
— Для чего?
Она пожимает плечами.
— Я не спрашивала. А если и спрашивала, то не помню. Иди пока в ванную и оденься. Я потом помогу тебе надеть ботинки.
Как в тумане я иду в ванную и надеваю сорочку, юбку и лиф. Платье немного тесноватое, но, к счастью, оно мне впору, потому что я не пользуюсь застежкой сзади. Лиф застегивается только спереди на ленту, а не на крючки.
Когда я выхожу, то чувствую себя не в своей тарелке, но вполне сносно, и сажусь на ее стул, пока она достает чулки и сапоги.