Его лицо краснеет, и я знаю, что он может легко отбиваться от меня, пока я не свяжу его полностью, но он позволяет мне делать это с ним.
— Ты выстрелил в меня, разве этого недостаточно? — он вырывается, его кадык двигается под моей ладонью.
— Ты думаешь, этого достаточно? — я бросаю вызов.
Он встречается со мной взглядом, пытаясь вдохнуть и выдохнуть. Словно зверь в клетке.
Наконец я отпускаю его, и он сгибается пополам, кашляя.
— Хочешь, чтобы я наказал тебя, Бром Бонс? Потому что я назначу тебе любое наказание, которое ты заслуживаешь.
Он смотрит на меня снизу вверх, его волосы растрепаны, глаза налиты кровью.
— Кто ты такой, чтобы наказывать меня? — ворчит он.
Меня охватывает беспокойство. Он может и вспомнил, что было между нами, но в праве не захотеть продолжения, независимо от того, насколько сильно я его привлекаю.
— Я заслуживаю любого гнева от Кэт, — хрипло продолжает он. — К тебе это не имеет никакого отношения. Как ты… — он качает головой, словно пытаясь прийти в себя. — Как получилось, что ты здесь? И с ней?
Я верчу в руках кожаный ремешок, не сводя с него глаз.
— Пути Вселенной неисповедимы, — замираю, медленно теребя ремешок между пальцами. — Я уже свыкся с мыслью о том, что вы с Кэт были вместе. Но не сомневайся, красавчик, эта ведьмочка — моя.
Его замешательство переходит в угрюмый вид, а гнев — в лучистый и всепоглощающий.
— Вообще-то я должен жениться на ней.
Я не обращаю внимания на острый приступ страха в груди.
— Уверен? — снова подхожу к нему вплотную, дергая за ремни, которые держу в руках, не отрывая от него взгляда. Боже мой, в этом мужчине столько дикости, даже когда он не одержим. — Потому что, судя по всему, это было не вашей идеей. А твоих родителей. И ее тоже. Так решили со дня вашего рождения.
Морщинка между его бровями становится глубже.
— Ты не можешь говорить за меня и мои чувства.
— Возможно, — спокойно отвечаю я. — Но могу говорить за свои чувства. И пока ты одержим, то и пальцем к ней не прикоснешься. Ты на ней не женишься. Ты не будешь с ней. И ты, конечно, не посмеешь с ней трахаться. По крайней мере, не без моего разрешения и тщательного наблюдения.
На это он издает едкий смешок.
— Кем ты себя возомнил?
— Профессором Икабодом Крейном, — говорю я с улыбкой.
Его глаза сужаются.
— Ага. А я знаю Кэт всю свою жизнь. Сколько вы с ней знакомы? Месяц?
— Тебя не было последние четыре года, — резко говорю я.
— Ты знаешь, нет, ты видел, что со мной случилось! — восклицает он. — Мне пришлось уйти!
— А чем ты занимался? Скажи мне, Эйб. Скажи мне. Ты был со мной, и периодически заглатывал мой член.
Его ноздри раздуваются, в глазах пляшут дикие огоньки.
— Пошел на хуй.
— О-о-о, — я быстро улыбаюсь ему. — Это ты ходил на хуй.
Это только подливает масла в огонь.
Он издает рев и бросается на меня, оскалив зубы и раскрыв руки, но я в последний момент уворачиваюсь от него, подскакиваю сзади и, схватив поводья, резко дергаю их, так что они чуть не рвутся. Его руки взлетают к горлу, и я быстро дергаю на себя, так что он падает на спину, а комната сотрясается.
У меня нет времени беспокоиться, услышал ли кто-нибудь из учителей, вместо этого опускаюсь на пол и пользуюсь тем фактом, что у него перехватило дыхание. Переворачиваю его на живот, он кашляет.
Я работаю быстро, связывая ему руки за спиной ремнями, а затем проделываю то же самое с его лодыжками, и сажусь на него так, чтобы мой член был прижат к его заднице.
— А я-то думал, что у меня нет практики, — говорю я, резко шлепая его по ягодицам, отчего он вздрагивает. — Похоже, все эти годы, когда я привязывал соседских телят, принесли какую-то пользу.
— Катись в ад, — хрипит он.
— И потом бегать с тобой отрубать головы всем подряд? Ага, конечно.
Глава 2
Бром
Ярость.
Раскаленная добела ярость ослепляет меня.
Я пытаюсь бороться с Крейном. Но этот ублюдок высок и силен, а я все еще пытаюсь дышать после того, как приземлился на спину. Боль в плече возвращается с удвоенной силой, в глазах пляшут пятна.
Этот сукин сын лишь смеется, а я лежу связанный на полу, как гребаное животное.
А еще он стрелял в меня.
— Ты знаешь, как это работает, — воркует Крейн, проводя рукой по моей спине.
Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне. Не хочу, чтобы он был рядом со мной.
Пытаюсь оторваться от пола и сбить его с ног, но его бедра крепко сжимают меня, чувствую, как его член упирается в округлость моей задницы, и я ненавижу это ощущение.
— Мне нравится, когда ты сопротивляешься, — говорит он. Его тон остается легким и вкрадчивым, как будто для него это игра. Для него это всегда было игрой.
— Ты бесчеловечный, — бормочу я. Чем больше вжимаюсь в него, тем тверже становится его член, превращается в оружие против меня.
— Ты же знаешь, что это не так, — мягко говорит он.
Я больше ничего не знаю. В тот момент, когда он поцеловал меня на крытом мосту, прочитал мои мысли и вернул воспоминания, на меня нахлынули образы и чувства, когда мы были вместе. Ночи в переулках Нью-Йорка. Утра в постели. Послеобеденные часы в ванне. Дни в опиумных притонах. Я помню, что чувствовал, и это все равно, что увидеть свет в доме, когда ты слишком долго блуждал в темноте.
Я бросился прямо в его объятия, потому что с ним чувствовал себя в безопасности. Как в месте, где можно спрятаться, когда ты чертовски устал от бега.
Но теперь, поразмыслив и осознав, что меня поймала та самая тьма, которая охотилась за мной, я больше ни в чем не уверен. Он думает, что у него на Кэт больше прав, чем у меня. Он больше не мой любовник — он соперник. И если я хочу вернуть Кэт после того, что с ней сделал, Крейна не должно быть рядом. Ни с ней, ни со мной.
— Чего ты хочешь? — удается мне спросить Крейна, прижимаясь щекой к холодному полу и пытаясь сделать еще один вдох.
— Чего я хочу? — повторяет он. Наклоняется вперед, и его губы оказываются у моего уха, и я подумываю о том, чтобы откинуть голову назад и сломать ему нос. За то, что он подстрелил меня, схватил за шиворот и связал.
Но я помню, кто я такой.
Что я такое.
Не только я.
Но и тот, кто скрывается в глубине души.
Дьявол.
Я помню, что сделал с Кэт. Как ударил ее головой о стену. Как темнота окутала меня, пока я не превратился в движущуюся тень. Как я потерял все хорошее в себе, хотя с самого начала никогда не был особенно хорош.
— Я хочу спасти тебя, — шепчет Крейн мне в шею, медленно двигая губами, от горячего дыхания я дрожу. — Я хочу спасти тебя, Бром.
Черт.
— А если ты не сможешь? — спрашиваю я. Мой голос звучит запыхавшимся, слабым и взволнованным, но мне все равно. Потому что Крейн по-прежнему хочет меня.
— Смогу, если ты будешь доверять мне так же, как раньше, — говорит он, касаясь губами уголка моего уха. — Ты будешь доверять мне?