Мысленно я вижу нашу будущую жизнь, и чувствую, как мой член пульсирует еще сильнее в предвкушении.
Я никогда ничего так сильно не хотел.
— Я люблю тебя, — шепчу я, раздвигая ее ноги шире и проникая пальцами глубже. Она вся мокрая, и я провожу языком по ее ключице, потом прижимаюсь к ней всем телом. Она стонет, чувствуя, как вес моего тела вдавливает ее в постель, и я наблюдаю, как ее взгляд затуманивается, а губы приоткрываются, когда мой член прижимается к ее животу.
— Я чертовски сильно люблю тебя, — снова бормочу я, пристраивая свой член у ее входа, снова целуя ее, наши языки танцуют друг с другом. Она ахает, когда я вхожу в нее, раздвигаю ее и проталкиваю свой член в ее ожидающее влагалище. Она выгибает спину навстречу мне, ее груди напрягаются, а соски твердеют, когда я выхожу и снова вхожу в нее, полностью погружаясь. Это как трахнуть ее в первый раз, как воссоединиться с частью себя, которую, как я думал, потерял навсегда.
Я вхожу в нее, наблюдая, как закатываются ее глаза, как приоткрываются от удовольствия губы, и чувствую, как ее ноги обхватывают меня.
Когда становится слишком, я отстраняюсь, пытаясь вернуть себе контроль, пытаясь подарить ей это время, этот миг. Момент, когда я отмечаю ее как свою.
— Я хочу от тебя ребенка, — шепчу. — Я хочу этого, Кэт. Я хочу тебя.
Я целую ее в лоб, в нос, в щеки, в губы, двигаю бедрами, вжимаясь в нее легчайшими толчками. Провожу по ней кончиками пальцев, исследуя ее кожу, как карту сокровищ. Запоминаю каждый дюйм ее тела, вгоняю в нее свой член, который отчаянно пульсирует в ее влагалище.
Я так близок к тому, чтобы сорваться, что мне приходится выйти, перевернуть ее на бок и снова войти в нее сзади. Зарываюсь лицом в ее шею, обхватываю рукой ее бедро и пытаюсь сосредоточиться на чем угодно, только не на ощущении ее тела, но знаю, что это бесполезно.
Она — все, что я чувствую.
Она — все, что я знаю.
И когда я погружаю в нее свой член, вонзаясь в нее снова и снова, чувствую, как она сжимается вокруг меня.
Я стону ей в плечо, ее дыхание становится резче. Я отстраняюсь и снова врываюсь, отдавая ей больше себя, ту часть, которую я хочу, чтобы она сохранила навсегда. Часть себя, которая теперь принадлежит ей.
Мурашки бегут по ее коже, соски твердеют, когда я провожу по ним пальцами, а бедра напрягаются от моих прикосновений. Звуки, которые она издает, заглушают все мысли в моей голове и воспламеняют мою душу. Я закрываю глаза и прижимаюсь к ней еще сильнее, пытаясь стать еще ближе, пытаясь получить от нее больше. Обхватываю ее руками за талию, прижимаю ее спину к своей груди и погружаюсь в нее.
Я целую ее плечо и чувствую, как она дрожит в ответ. Ее влагалище трепещет, как бабочка.
Моя vlinder.
— О, боже, Крейн, — кричит она, ее тело напрягается, и от этого я чуть не кончаю.
Я быстро выхожу из нее и снова переворачиваю на спину, она обхватывает меня ногами за талию, и я вхожу в нее одним плавным толчком.
С грубым рычанием я врываюсь в нее, трахая самозабвенно, не сдерживаясь. Подтягиваю ее ноги к себе и прижимаю ее колени к груди, вхожу в эту прекрасную женщину, в эту прекрасную ведьму, и чувствую, как нарастает оргазм.
Утыкаюсь головой в изгиб ее шеи и тяжело дышу, прижимаясь к ее коже. Ее ногти впиваются мне в спину, и я чувствую, как ее горячее тело обхватывает мой член, а между нами собирается пот.
— Я сейчас кончу, — говорю я сквозь стон, мои мышцы сводит судорогой, когда приближается оргазм.
Я врезаюсь в нее, и шумные влажные звуки, издаваемые нашими телами, когда мы соприкасаемся, почти невыносимы. Это как наркотик, лучше, чем кайф от опиума, и я уже давно зависим от этой сладкой ведьмочки.
Я сильно двигаю бедрами, изливая в нее свое семя, и она вскрикивает, когда я кончаю снова и снова.
Крепко целую ее и вдыхаю запах, пока мой член пульсирует, и изливаюсь в нее горячими, животворящими потоками, которым, кажется, нет конца. Я двигаюсь в ней еще несколько раз, голова кружится, перед глазами все расплывается.
Прерываю поцелуй и заглядываю глубоко в ее глаза, ее щеки порозовели от удовольствия. Я слышу, как бьется ее сердце, чувствую, как оно бешено колотится в груди, и оно бьется ради меня.
Бьется ради нашей семьи.
— Если это не помогло, я с радостью попробую еще раз, — говорю я с безумной улыбкой.
Она издает сдавленный смешок и кладет руку мне на щеку, заглядывая в глаза.
— Я в этом не сомневаюсь, — говорит она и тоже улыбается.
Но это мягкая улыбка, хрупкая, в которой заключена вся тяжесть мира.
В глубине души я осознаю опасность за пределами этой комнаты, знаю, что утром мы должны отправиться за Бромом и сделать все, что в наших силах, дабы убедить его не сдаваться Гессенцу, и знаю, что нам так много всего предстоит сделать ради «долго и счастливо», которое включает в себя нас троих и Кэт, которая забеременеет от меня, и все же я хочу как можно дольше остаться сейчас в моменте.
— Кэт, — говорю я ей, наклоняясь и беря ее руки в свои, мои ладони слегка покалывает от порезов. — Моя прекрасная ведьмочка. Я не знаю, что ждет меня в будущем, но знаю одно. Я хочу быть отцом твоих детей. Хочу, чтобы наш дом был где-нибудь далеко-далеко отсюда, и Бром был с нами. Я хочу жениться на тебе.
Похоже, это удивило ее больше, чем появление ребенка. Ее взгляд смягчается, а уголки губ приподнимаются.
— Ты так делаешь предложение? — застенчиво спрашивает она.
Я улыбаюсь и прижимаюсь губами к ее рукам.
— Выходи за меня замуж, Кэт.
И только после того, как вопрос был задан открыто, я осознаю, что сделал предложение женщине, которая никогда даже не говорила, что любит меня.
Я сжимаю челюсти, готовясь к отказу.
Но тут она гладит мои руки.
— Ты же знаешь, что я люблю тебя, да, Икабод Крейн? — говорит она.
Я чуть не падаю на нее сверху.
Качаю головой, слишком боясь позволить своему сердцу проглотить ее слова, такому жадному до ее любви и привязанности.
— Я бы не сходил с ума, если бы знал, — признаюсь я. — Но ты могла бы легко избавить меня от страданий.
Она издает легкий смешок, такой смех, который обманывает тебя, заставляя думать, что все будет хорошо.
— Сама виновата, да? Потому что моему мозгу требуется слишком много времени, чтобы осознать, что давно чувствует мое сердце.
Я вопросительно поднимаю брови, ожидая, что она скажет.
— Я люблю тебя, — говорит она. — Я ужасно в тебя влюблена.
Я облегченно выдыхаю и кладу голову ей на плечо. Она отпускает мои руки и начинает гладить мою спину.
— Даже Бром знал, — говорит она.
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее, и мое сердце снова замирает.
— Бром знал, что ты любишь меня?
Она кивает.
— Да. И я сказала ему, что боюсь признаться тебе.
— Почему?
— Потому что думала, что ты попросишь меня выйти за тебя замуж. Я и представить себе не могла, что ты все равно это сделаешь, вдобавок к тому, что скажешь, как сильно хочешь, чтобы я забеременела.