Мы подкрадываемся к каменному зданию, пытаясь заглянуть внутрь, но сквозь разноцветные стекла трудно что-либо разглядеть, и мы также не хотим рисковать, чтобы нас увидели. К счастью, если используешь магию теней, то можно увидеть, как кто-то еще использует ее.
— Знаешь, мне кажется, я знаю, что они делали во время тестирования, — шепчу я ему дрожащим голосом. — Когда нас только приняли в школу.
— Что?
— Я думаю, они раскрывали нас так же, как мисс Чой и других. Думаю, они заглядывали в наши внутренности. Чтобы оценить, сколько магии внутри, и что мы сможем им дать. Таким образом, они могли развивать нас с помощью уроков, создавая резервы, которые в конечном итоге могли бы использовать.
Когда Крейн ничего не отвечает на это, я бросаю на него взгляд, и он смотрит на меня с абсолютным отвращением, скривив губы.
— Я лучше буду верить, что это неправда, — морщится он.
Но он так же хорошо, как и я, знает, что это правда. Я не знаю, что еще Сестры с нами сделали, но есть чертовски веская причина, по которой никто из нас не может вспомнить тестирование. Они буквально вскрывали нас и ощупывали, проверяя, достаточно ли мы полезны для их употребления.
Как и говорила мама: «созрели для отбора».
Я борюсь с дрожью, чувствуя одновременно злость и ужас из-за того, что моя мама умерла таким образом.
Я уже собираюсь повернуться к Крейну и спросить его, стоит ли нам попробовать пройти через парадную дверь или в собор есть запасной выход, возможно, другой путь, когда поворачиваю голову и…
Крейна больше нет.
Я моргаю, оглядываюсь по сторонам. Вокруг только темнота. Неужели он превратился в еще более глубокую тень?
— Крейн? — шепчу я, протягивая руку в надежде дотронуться до него.
И до чего-то дотрагиваюсь.
До чего-то твердого и холодного.
Чего-то не похожего на Крейна.
Я задыхаюсь и отдергиваю руку, когда всадник без головы выходит на свет, занеся топор над головой.
Глава 35
Кэт
Луна блестит на лезвии топора всадника, который нависает надо мной, и крик срывается с моих губ.
Но вместо того, чтобы обрушить его на меня, его рука устремляется вперед, и он хватает меня за горло, поднимая в воздух. Я никогда раньше не видела его так близко, никогда не чувствовала на себе его рук, его огромной силы, ужасного зловония, исходящего от него темными волнами.
Я пытаюсь вздохнуть, заговорить, но не могу. Мои пальцы тщетно тянутся к его руке в перчатке, пытаясь оторвать, но мои ноги болтаются над землей, и я чувствую, что он наблюдает за мной, несмотря на то, что у него нет глаз.
— Ты так и будешь стоять там, как слабоумный? — раздается резкий голос Леоны, и всадник поворачивается к ней. Леона стоит у увядающего куста георгин у задней стены собора, Ана по одну сторону от нее, Маргарет — по другую. Софи нет.
Она делает знак всаднику рукой, и Гессенец направляется к ней, увлекая меня за собой. Сестры проходят через заднюю дверь в собор, существо без головы следует за ними.
Прежде чем я успеваю понять, что происходит, всадник кладет меня на стол, нет, на алтарь, и Ана с Маргарет подходят к моим рукам, держа их у меня над головой. Всадник крепко сжимает мое горло, не давая закричать, в то время как Леона подходит к моим ногам, широко разводит их и привязывает к столу.
Затем Леона проделывает то же самое с моими руками, потом достает из-под алтаря пузырек с настойкой опиума. Всадник заставляет меня открыть рот своими вонючими перчатками, и Леона вливает жидкость мне в горло.
Горло обжигает, и когда страх и паника овладевают мной, я могу только надеяться и молиться, что угольный нейтрализатор поможет, потому что они дали мне лошадиную дозу.
Затем всадник отпускает меня, и я открываю рот, чтобы закричать, но останавливаю себя. Леона, Ана и Маргарет смотрят на меня сверху вниз, их лица стали чудовищными, как я видела в ванной мисс Чой, и все они выжидающе смотрят на меня.
Они ждут, когда подействует лекарство.
Это единственная защита, которая у меня есть.
Я должна притворяться.
Закрываю рот и моргаю, глядя на них, расслабляю конечности под ремнями, а голову склоняю набок. С полузакрытыми глазами я пытаюсь рассмотреть, что происходит в остальной части собора.
И мое сердце замирает.
Я вижу Брома, стоящего посреди прохода, внутри пентаграммы, освещенной тающими черными свечами. Он полностью обнажен, смотрит на меня, его член тверд.
«Это Бром, которым управляет всадник», — думаю я про себя. «Это правда произойдет со мной? Они заставят его взять меня насильно».
Но где Крейн? Его держат где-то в другом месте, возможно, с Софи? Или они уже убили его? Его внутренности сейчас вытаскивают где-то в глубинах под собором?
Мое сердце болит в груди, агония невыносима, и я не могу вынести этих мыслей, не выдав себя, не могу спокойно думать о смерти Крейна.
Но я все равно должна. Я должна что-то сделать, не так ли?
— Она готова принять тебя, Эбрахам, — кричит ему Леона. — Не бойся, дорогой. Подойди и возьми то, что принадлежит тебе по праву. Подойди и произведи на свет своего наследника.
Бром сдержанно кивает и направляется ко мне по проходу. Я держу глаза полуоткрытыми, притворяясь сонной, надеясь, что все еще смогу достучаться до него.
Но его черные глаза ничего не выражают. Они холодны и прокляты, в них нет любви ко мне.
Сестры отходят от алтаря, всадник делает то же самое, когда приближается Бром. Он останавливается прямо рядом со мной, его пустой взгляд скользит по моему телу, и мне требуется вся сила воли, чтобы не отреагировать, притвориться беспомощной. Я должна одурачить его, я должна одурачить всех.
— Раздвинь ей ноги, задери ночнушку, — рявкает Леона. — Заберись на этот стол и войди в нее.
Бром делает, как ему говорят, с легкостью забирается на стол и устраивается у меня между ног. Он протягивает руку и грубо задирает мою ночнушку до талии, так что я остаюсь голой и беззащитной.
Затем его холодный взгляд на секунду встречается с моим.
«Нарцисс», — в моей голове звучит голос Брома.
Я чуть ли не распахиваю глаза, но он быстро успокаивает меня.
«Не реагируй. Лежи спокойно».
«Бром?» — думаю я. «Это правда ты?»
«Я позаимствовал голос Крейна», — говорит он. «Они не знают. Они думают, что мной управляет всадник. Но мы все равно должны пройти через это. Мне жаль».
Я сглатываю и чувствую, как его член прижимается к моему входу. Неудивительно, я совсем не возбуждена.
«Я не хочу причинять тебе боль, Нарци».
Затем он сплевывает на ладонь и кладет ее мне между ног, проталкивая свою слюну внутрь меня.
«Просто расслабься, если сможешь. Я тебя люблю. Не хочу причинять тебе боль. Пожалуйста».
Я делаю глубокий вдох и пытаюсь расслабиться еще больше. Заставляю себя притвориться, что нас здесь нет, что мы вместе где-то в одиночестве, в амбаре, и что это мой Бром, мой Бром, которого я так нежно люблю.