— Яна, — рассерженно воскликнул рыцарь, — оглянись вокруг! Мы, по-твоему, где?
— Мы в сказке, блин! — огрызнулась я. — Русской народной!
Взгляд мой упал на самозабвенно вылизывающегося кота, и меня осенило.
— Как же я раньше не догадалась?! Ив, ты гений! Кот, доставай скатерть-самобранку!
Варфоломей не прекратил своего упоенного занятия.
— Варфоломей! — еще громче окликнула я.
— Да слышу я, не глухой, — проворчал кот, выворачивая ухо и продолжая мыться. — Только с чего ты взяла, что у меня есть эта скатерть?
— Вы что, — ужаснулась я, — ее уже подарили какому-то пройдохе-царевичу?
— Как ты говоришь, — он в задумчивости почесал за ухом, — самобранка?
— Как?! — Я опешила. — Ты о ней никогда не слышал?
— Знать не знаю, ведать не ведаю, — широко зевнул кот и продолжил намываться.
— Что это за скатерть-то? — не выдержал Ив.
— Это такая волшебная скатерть, которая всех кормит и поит, как хлебосольная хозяйка, — удрученно пояснила я. — Но нам с тобой, как понимаешь, это не светит. Что же делать?
— Любишь кататься, люби и саночки возить, — изрек кот.
— Чего? — поразилась я.
— Хочешь есть? Сготовь, — снизошел до пояснений тот.
— Сготовь?! Что? У нас и продуктов-то нет! И на чем? Если бы здесь была плита — так ведь даже электричества нет! И не смотри на меня так, — под пристальным взглядом кота я стушевалась, — к печи я и близко не подойду. В лучшем случае я спалю еду, в худшем — всю избу.
Избушка, услышав мои слова, предусмотрительно попятилась назад, пока не уткнулась в три сросшихся стволами сосны.
— Нет, Яна, — рыцарь рассерженно покачал головой, — ты меня совсем не слышишь. Оглянись вокруг. По-твоему, где мы?!
— Мы в лесу, — буркнула я, сверля взглядом сосну у Ива за спиной и мечтая, чтобы она упала на голову взбесившемуся рыцарю. Увы, и этому моему желанию не суждено было сбыться. Сегодня не день Бэкхема!
— Вот именно! — воскликнул Ив. — В лесу полно дичи, в лесу полно ягод и грибов, в лесу полно пищи!
— Спасибо за гастрономическую справку, — огрызнулась я. — Только дичь сперва нужно найти и пристрелить. Да и ягоды с грибами под первым же кустиком нас не ждут.
— Яна-а! — Ив раздраженно закатил глаза. — По-твоему, магия — это что? Это сила, способная заменить весь труд на свете?
Именно так я и думала. Но когда эту мысль сформулировал Ив, да таким обвиняющим тоном, мне показалось, что признаваться в этом не время. И даже закралось сомнение, что я в чем-то неправа. Глупости, я всегда права!
— Если не весь, то хотя бы самый нудный, — упрямо ответила я. — По-твоему, нам сейчас стоит отправиться в лес за грибами и корячиться по земле, по ягодке собирая землянику?!
— А по-твоему нужно щелкнуть пальцами, и грибы прикатятся к твоим ногам? — съязвил Ив.
— А что, это идея! — загорелась я. — Если ко мне не идет пицца, может, повезет с более близким материалом. Лисички, подосиновики, шампиньоны и эти... как их там... волнушки, ко мне!
— Мухоморы забыла, — услужливо подсказал кот, с интересом наблюдавший за нашей перепалкой.
— Спасибо, — буркнула я.
— На здоровье, — отозвался Варфоломей. — Еще поганок не забудь пригласить к столу!
Минуты две я хмурила лоб, представляя себе, как со всех лесных опушек грибы отрываются от корней, а ягоды — от кустиков и летят ко мне аппетитными стайками. Вот ароматное земляничное облачко, вот грибное... И опять ничего! Я снова была вынуждена признать свою неспособность к магии.
— Ну почему у меня не получается? — тоскливо протянула я. — Ив, объясни!
— Я уже все сказал, — холодно взглянул на меня рыцарь. — Магия — не игрушка в руках вздорной девчонки.
— Ах, вот ты как заговорил! — обиженно крикнула я в спину удаляющемуся в избушку рыцарю. — Но ведь раньше у меня получалось! — в отчаянии прошептала я. — Почему?
— Могу только предположить, — вклинился кот, не торопившийся вернуться в дом.
— Давай, — буркнула я.
— Я видел, как Яга учила Василису. И перво-наперво она ей втолковала, что волшебство — драгоценный дар, который нельзя тратить по мелочам. Представь себе, что тебе дарован ларец с самоцветами. Ты можешь распорядиться им с толком — помочь бедняку построить хижину, купить больному целебный отвар, наградить праведника, остановить злодея. А можешь растратить его на себя по пустякам — на гребни, ожерелья, новые сарафаны и сладости. В первом случае ты сделаешь мир лучше и оставишь о себе память в людских сердцах. Во втором твое золото превратится в сор, утечет как вода, и, доставив кратковременную радость тебе, обернется песком.
— Ты меня сейчас к благотворительности призываешь? — обозлилась я. — Себе — ничего, даже куска хлеба, людям — все?
Кот печально посмотрел на меня и махнул хвостом.
— Я? Ни в коей мере. Я лишь пересказываю тебе слова своей хозяйки.
И, отвернувшись, он побрел к избушке.
— Но ведь раньше у меня получалось, — я сжала кулаки, — получалось же! Куда же все делось? Не может же быть, — похолодела я, — что я истратила весь запас своего дара!
Возвращаться в избушку под обстрел укоризненных взглядов Ива и кота не хотелось. Я развернулась и ступила в тень ближайших деревьев. Передо мной расстилался лес — дремучий, темный и неведомый.
Заповедный сказочный лес ничем не напоминал тот отравленный мегаполисом и искалеченный туристами подмосковный лес, в котором я имела несчастье заблудиться в последний день моего пребывания в родном мире. Здесь все было так, как сотворила сама природа. Плодородная земля лелеяла каждое семечко, каждый росток. Проливные дожди щедро поили молодые побеги, красили сочной зеленью траву, умывали листву деревьев и ягоду на кустарниках. Высокие корабельные сосны и исполины-дубы стояли плотной стеной, что богатыри на поле боя, а у их ног то тут, то там лежал ковер из бело-рыжих грибных шляпок. Я склонилась над грибной полянкой и с сожалением вздохнула. От избушки я удалилась достаточно далеко и, конечно же, в пылу обиды мне и в голову не пришло захватить с собой лукошко или корзину. Платка я не носила, а складывать грибы в подол сарафана — пошло. Тем более, что оно у меня одно-единственное на все время пребывания здесь. Наколдовать-то новую одежду я себе не смогу, а произведения портновского искусства местных дизайнеров вряд ли придутся мне по вкусу.
— Растите, грибки, — пробормотала я, поднимаясь, — я вас не трону.
По дороге я уже успела полакомиться малиной, которая, несмотря на свою дикость, была необыкновенно сладкой, и жалела только о том, что ее оказалось мало. Вдалеке среди зелени призывно мигнула красным бочком спелая ягодка, и я, забыв про грибы, зашагала к залитому солнцем островку малины. Здесь ягоды оказалось даже больше, чем на бабушкиной даче, и я с жадностью набросилась на малину, спугнув несколько бабочек. Утолив голод и разомлев на солнышке, я опустилась на прогретый зеленый ковер, проведя ладонью по пушистым головкам клевера и нежным лепесткам ромашек.
"Любит не любит?" — засомневалось сердце, вспоминая невесть почему разбушевавшегося Ива. Экое преступление — захотеть наколдовать пиццу, чтобы накормить себя и любимого! Путь к сердцу мужчины лежит через желудок — из какого бы мира не был этот мужчина. И это пусть обычные женщины маются на кухне со сковородками, устраивают танец с ножами вокруг нафаршированного яблоками гуся и часами изо дня в день повторяют сложнейшие, годами выверенные ритуалы, чтобы приготовить борщ. У волшебниц все по-другому! И нечего заставлять меня собирать ягоды и грибы и гоняться с луком и стрелами за безобидными зайчишками. "Куда как приятнее щелкнуть пальцами, и зайчишка уже в виде зажаренного в хрустящей корочке филе появится на столе", — прорезался ехидный внутренний голос.
Стебелек ромашки не выдержал, смятые лепестки белыми хлопьями посыпались сквозь пальцы. Любит — не любит? Я сорвала ближайший цветок и безжалостно разворошила, раздевая ромашку лепесток за лепестком. Последний лепесток восклицательным знаком торчал над желтой подушечкой пестика. Не любит... Я отбросила цветок в сторону, упала спиной на цветочный ковер, смяв десятки ромашек-предательниц и погубив столько же неповинного клевера. Солнце слепило глаза, выжигая слезы из-под сжатых ресниц. Этого и следовало ожидать — мы такие разные. Он серьезный, я легкомысленная. Он отважный, я осторожная. Он мечтает спасти целый мир, а я думаю о собственном счастье. Мы принадлежим разным мирам, и эти миры вросли в наше сознание так крепко, что нам никогда не понять друг друга. Мне никогда не стать своей в родной Иву Вессалии, ему не прижиться в пыльном и шумном мегаполисе. У нас нет будущего — надо набраться смелости и признать это. "И нет любви, — кольнуло сердце, — больше нет". Первое же серьезное разногласие обернулось ссорой, и очень показательно, что в конфликтной ситуации долг для него оказался важнее, чем я сама. В то время как я хотела позаботиться о рыцаре доступными мне средствами, он осудил меня за легкомысленную растрату магии.