Рассказывая, Грейди внимательно следил за Элизабет. На ее лице отражались все переживаемые ею эмоции. Вспомнив ту ночь, когда Вест во сне звал капитана Брукса, Элизабет мягко спросила:
– Грейди, а кто такой капитан Брукс?
Грейди не стал выяснять, откуда она знает это имя.
– Во время войны Брукс был лучшим другом Веста. Они были как братья. – Грейди вздохнул и добавил: – На глазах Веста погибли его лучшие друзья. Порой мне кажется, что он мучается из-за того, что погибли они, а не он. – Грейди вновь покачал головой. – Я не знаю, как погиб Брукс, но я знаю, что в связи с этой смертью Веста до сих пор преследуют ночные кошмары. Я все думаю, не винит ли он себя в смерти Брукса. Сколько я его ни спрашивал о Бруксе, он наотрез отказывается говорить. – Грейди немного помолчал. – Я думаю, каждый человек пережил такое, что не дает ему спать спокойно. – Он зевнул и привычным жестом погладил свою бороду. – В таком случае надо просто бросить вызов тому, что мешает жить.
– Да, – задумчиво прошептала Элизабет. – Возможно, вы правы.
Она и не заметила, как стала рассказывать Грейди и Таосу о себе. О том, что в детстве она так счастливо жила в Натчезе, штат Миссисипи, о том, как во время войны потеряла всю семью и осталась с одним отцом. И о том, как пьяный полковник Фредерик С. Доббс напал на нее, пытаясь изнасиловать. Рассказала, как ее осудили за убийство. Вспомнив об этом, Элизабет расплакалась. Слезы текли по ее щекам, а она не пыталась их вытирать. Ее плечи вздрагивали от рыданий, а она все продолжала говорить, как полковник затащил ее в лес и уже хотел овладеть ею, но она схватила камень и ударила его по голове. Она не хотела убивать. Военный трибунал решил по-другому. Она была осуждена за убийство и приговорена к смертной казни. Перед расстрелом ее поместили в одну камеру с Квотернайтом. И получилось, что он спас ей жизнь.
Элизабет замолчала, полными слез глазами вглядываясь в желтое пламя костра. Затем она рассказала им, что преподавала в Нью-Йорке и ухаживала за отцом до самой его смерти. И о том, как вышла замуж за Дэйна по телеграфу, потому что устала от одиночества и нищеты и потому что у нее не было выхода.
– Но я сделала ошибку, – с грустью призналась Элизабет. – Я поступила с Дэйном несправедливо. Я не люблю его. И никогда не любила.
Хранивший молчание Таос слушал Элизабет очень внимательно. Он подошел к ней и осторожно положил руку ей на плечо. И когда Элизабет медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, она удивилась, увидев, что его большие черные глаза наполнились слезами.
– О, Таос! – сказала Элизабет, прижимаясь щекой к его руке. – Что же я буду делать без тебя и без Грейди?
Он сжал ее плечо, понимающе улыбнулся, и ей стало ясно, что он знал, давно знал о ее отношениях с Вестом.
Глядя в его добрые глаза, Элизабет сказала:
– Таос, ты знаешь все. Пожалуйста, скажи мне, я не понимаю, как Вест относится ко мне?
Таос улыбнулся, положил свою огромную руку себе на сердце и начал быстрыми движениями водить ею вниз и вверх. В сердце Элизабет тотчас затеплилась надежда. Вдруг Элизабет услышала, как за ее спиной Грейди проговорил:
– Сынок пошел прогуляться, но, клянусь, Таос найдет его для вас. – Элизабет обернулась. Грейди потрепал свою белую бороду и добавил: – Может быть, вы захотите рассказать ему то, о чем узнали мы.
– Да, – ответила Элизабет, решив, что обязательно должна это сделать. Она должна была давно поговорить с ним и рассказать правду, всю правду до конца. Даже если ему все равно, даже если он выслушает ее равнодушно и не придаст ее словам никакого значения! – Я должна поговорить с ним.
– А теперь, мисси, идите к Весту и ничего не бойтесь, – посоветовал Грейди. – Вы должны быть с ним абсолютно честной. Иначе ничего не получится. Идите. Таос поможет вам найти его.
Вест сидел на плоском выступе песчаника и глядел на простиравшуюся внизу пустыню. Его глаза были полны тоски. Рядом, с шумом разбиваясь о камни, бежал ручей. Справа – тропинка вела через кедровый лес к лагерю. Под ногами лежали пустынные земли, которые им предстояло пройти. Над головой – черное небо, сплошь усыпанное яркими мерцающими звездами.
Но Вест не видел ничего.
Куда бы он ни смотрел – направо, налево, вниз или вверх, – он всюду видел только Элизабет. Он закрывал глаза, но и тогда перед ним представало ее прекрасное лицо. Как он ни старался, ему не удавалось выкинуть ее из головы и из сердца.
Он чувствовал себя глупым влюбленным мальчишкой, с той лишь разницей, что он был гораздо глупее любого мальчишки. Он, Вест Квотернайт, мечтал о чужой жене, которая была не просто женщиной легкого поведения, а еще и убийцей. Вест заскрипел зубами.
Его надежда на исцеление от этого наваждения после происшедшего в пещере не оправдалась. Он желал ее, как и прежде, даже больше, чем прежде. Это походило на тяжелую болезнь.
Погруженный в свои невеселые мысли, Вест не заметил, как из густых зарослей на освещенный луной обрыв вышла Элизабет.
Увидев на краю скалы одинокую фигуру, она помедлила, почувствовав, что у нее закружилась голова. Перед ней был Вест, но совершенно не похожий на тех Вестов, которых она знала прежде. Это был не самоуверенный и нетерпеливый Квотернайт. И уже не сладострастный, неутомимый и дерзкий любовник Квотернайт.
Мужчина, сидевший на краю обрыва с поникшей головой, был совершенно другим – одиноким и несчастным. Элизабет прикусила губу. Она еще могла бороться с собственным несчастьем, но видеть несчастным Веста было выше ее сил.
Она направилась к Весту. Услышав скрип гальки под ее ногами, Вест обернулся. Но, увидев Элизабет, он не сказал ни слова. Тяжелые удары сердца отдавались в ее ушах. Она опустилась возле него на колени и решительно сказала:
– Я пришла, чтобы увидеть тебя, Вест.
– Что ж, ты меня увидела, – ответил он, его голос был низким и мягким, а серые глаза грустными и задумчивыми. Его брови сошлись в печальной гримасе, и он был похож на маленького грустного мальчика.
Элизабет села рядом.
– Мы должны поговорить.
Он посмотрел в сторону, затем вниз на пустыню.
– Нам действительно есть что сказать друг другу?
– Посмотри на меня, Вест, – твердо сказала Элизабет и взяла его за руку. Он повернул к ней голову. – Ты можешь ничего не отвечать, но я многое должна сказать тебе. Ты выслушаешь меня?
Вест пожал плечами.
– Слова вряд ли что-нибудь изменят.
– Может быть, и так. Но по крайней мере я смогу умереть спокойно, зная, что попыталась это сделать. – Она глубоко вздохнула и вытянула перед ним руку. Разжимая кулак, она поднесла его ближе к глазам Веста. – Ты знаешь, что это такое?
Вест увидел на ее ладони что-то маленькое и блестящее.
– Похоже на пуговицу, медную пуговицу.
– Это не просто медная пуговица, Вест. Это та пуговица, которую я оторвала от твоего кителя той ночью в тюрьме. Я хранила ее все эти годы, и не было дня, чтобы перед сном я не взглянула на нее и не вспомнила ту ночь, которую провела с тобой.
– О Боже! – Вест замотал головой. – Лучше бы я никогда не видел тебя, не целовал и…
Элизабет никогда раньше не слышала от него ничего подобного. Ему было не все равно. Вест тоже не мог забыть ее. И быть может, сделать это ему было еще труднее, чем ей.
– Не жалей ни о чем, – сказала Элизабет. – Пожалуйста, Вест, открой глаза и посмотри на меня.
Он вздохнул, посмотрел ей в глаза и сказал:
– Что ты хочешь, Элизабет. Что я могу сказать? Что я один во всем виноват? Хорошо. Я скажу. Я один во всем виноват, и я…
– Нет, Вест. Я виновата не меньше. То, что я сделала, было непростительной ошибкой. Но все же я не такая плохая, как ты думаешь. Если ты позволишь, я попытаюсь объяснить.
Не успел он ответить, как Элизабет стала рассказывать о себе – все, без утайки. Она испытывала странное чувство. Внезапно ей захотелось, чтобы они узнали друг о друге все. Вест слушал, не проронив ни слова. Элизабет то и дело машинально дотрагивалась до серебряного кольца с бирюзой, подаренного ей Микомой. Оно стягивало шелковую бандану на ее шее.