Нужно было действовать. В этом мире, где мне было плевать на всё, включая самого себя, я вдруг чётко осознал, что мне важно защитить тебя. Просто защитить, и для этого я был готов на многое.
Я начал следить. Уходить стал чаще — ты должна это помнить, — пропадать стал дольше. Я следил за директором, понимая, что без него в Интернате ничего не решается. Именно он, тварь такая, был той связующей нитью между извращенцами и нами. Не будь он такой продажной сволочью, ничего бы не произошло.
Но он слишком любил деньги, слишком хотел роскошной жизни. И это его сгубило.
Я украл фотоаппарат. Мне ничего не оставалось, как влезть ночью в магазин фототехники и украсть. У меня появилась цель, и я оправдывал себя тем, что это для твоего блага. Просто не смог по-другому: зарабатывать на камеру мне пришлось бы слишком долго, а время поджимало. В любой момент они могли увести тебя, в любую секунду могли начать глумиться. Я знал, что ты не выживешь, не сможешь. Как Уж. Он тоже был чертовски хорошим парнем, без толстой панцирной брони.
Я долго следил. Натягивал кепку на глаза, прятал белые волосы, чтобы не светиться в темноте уличным фонарём. И я дождался. Мать их, они настолько охренели, что, устраивая свои оргии, даже не задёргивали шторы. Трахали всё, что движется, но не задёргивали занавески! Цирк да и только.
Да, мне было всего пятнадцать, но у меня была цель. Понимал, что по-другому не справлюсь с этим гнездом разврата.
О, мои фотки вышли прекрасными и омерзительными одновременно. Но я знал, что с таким компроматом у меня появился шанс. Шанс спасти тебя. И других заодно.
— И ты спас, — не спрашиваю, утверждаю, потому что после того, как Карл исчез, в нашем Интернате многое изменился.
Сменился директор, и шептали, что его то ли убили, то ли посадили, но правды так никто нам и не сказал. Неужели Карл убил его? Неужели?
— Я очень хотел, чтобы мои труды не пропали.
— Но как?
— На тех фото было много людей, которые слишком часто мелькали на первых полосах газет. Очень известные люди. Правда, делая те фотки, я чуть не убился, и пару раз пришлось прятаться от охраны, но в итоге всё получилось, — усмехается Карл, сдавливая пальцами виски. Он такой бледный, что впору начать волноваться, но я не хочу перебивать, кудахтать над ним не хочу. — Я отдал их одному молодому и ретивому менту. Безвозмездно. Просто подарил. Это был, наверное, единственный случай, когда я добровольно сотрудничал с ментами. О чём потом ни единожды пожалел.
— А посадили тебя… посадили тебя за что? Ты же помог разоблачить!
Карл смотрит на меня и молчит, но слишком много боли плещется на дне прозрачных глаз.
— Потому что очень многим этот компромат зажал хвост. Почти вся верхушка откупилась, а директор и пара сошек помельче всё-таки сгнили в тюряге. Но мне повезло, меня лишь за взлом магазина упекли. Ничего кроме этого не повесили — тот мент всё-таки оказался благодарным мужиком, — потому в восемнадцать я вышел.
Я допиваю коньяк, но совсем не чувствую его вкуса. Терпкий напиток обжигает горло, но я даже не морщусь, потому что внутри меня разрастается такая тоска, что не до вкусовых ощущений.
Понимаю, что, если бы не я, Карлу не пришлось бы воровать. Он жил бы себе спокойно, выпустился из Интерната и стал бы обычным человеком. Без вот этого всего.
Я поломала ему жизнь.
Но, глядя в его глаза сейчас, понимаю, что он не держит на меня зла, не винит в своих бедах. В бледных прозрачных озёрах, в обрамлении белоснежных ресниц, уверенность и спокойствие. И тепло.
Ставлю пустой бокал на пол, поднимаюсь с дивана и, обойдя стол, становлюсь напротив Карла. Он поворачивается в мою сторону и молчит, не разрывая зрительного контакта, а я протягиваю руки и обхватываю его бледное лицо ладонями. Подаюсь вперёд, прогибаясь в пояснице, и целую Карла в губы. Целую, вкладывая все невысказанные слове и спрятанные на дне души чувства.
— Ты действительно ангел, — говорю, наклонившись к его уху. — Прости меня, Ворон. Я слишком виновата перед тобой.
Карл обхватывает мой затылок широкой ладонью и упирается лбом в мой.
— Это был мой выбор, о котором я ни разу в жизни не пожалел. И ты не жалей, не вздумай. Поняла меня?
Его голос вибрирует, заполняя собой, кажется, всё пространство вокруг. Он, хриплый и чуть треснувший, словно у Карла ангина, проникает под кожу и будоражит кровь, а я окончательно убеждаюсь, что жить без этого мужчины я уже больше никогда не смогу.
22. Карл
Сначала раздаётся громкий стук в дверь, а следом за грохотом слышится голос Фомы: