Распахиваю рывком дверь. Алёна сидит, сжавшись в комочек на заднем сидении, а запястья туго обмотаны широким кожаным ремнём. Лишь смотрит затравленно, точно я её, как минимум, сожрать собрался. Нет, девочка, ты мне пока нужна живая и здоровая.
— Вы меня убивать будете? — спрашивает, а я замечаю, что кожа на тощих ручках покрыта мурашками. Несмотря на то, что в салоне духота. — Но я не хочу… — всхлипывает, а я влезаю на водительское сидение.
Ещё бы ты хотела. Подыхать таким, как она, неинтересно.
— Миша, наверное, тоже умирать не хочет, но твой приятель спрашивать не будет, когда пузо ему вскроет.
— Я не верю, нет! — вскрикивает и закрывает лицо ладонями, но из-за связанных запястий получается плохо. — Вы врёте.
— Странная ты. Убить меня хотела, а всё выкаешь. Я такой старый? Так твой ненаглядный такой же.
Алёна молчит, но в зеркало заднего вида замечаю, как она пытается, думая, что я не вижу, освободить руки. Только Фома умеет фиксировать так, что не вырвешься.
— Ты только хуже делаешь, — хмыкаю, заводя мотор. — Прими добрый совет: не трепыхайся.
Выруливаю на дорогу, а машина развивает скорость, всё дальше унося меня от Промзоны. Бумага с адресом жжёт карман, и я боюсь не успеть, потому что время — слишком дорого сейчас.
— И давно у вас любовь? — интересуюсь, скорее, чтобы отвлечься от глупых мыслей, которые крутятся в голове. Мне трудно, потому что думал, что разучился бояться. Оказывается, и мне страх не чужд.
Алёна встряхивает головой, и волосы падают на лицо. Я вижу, что она плачет, но меня меньше всего сейчас волнуют её слёзы. Пусть хоть урыдается, не мои проблемы.
— Я жду, — напоминаю, поглядывая на неё в зеркало.
— Год.
— Прям долго, — усмехаюсь, представляя рядом с этой нимфой Спартака.
Алёна пожимает плечами и шмыгает носом. Не знаю, о чём думает сейчас, да и не очень интересно. Понимаю, что ненавидит меня — больше всех в жизни, наверное, — но это мелочи. Ерунда, о которой мне лень переживать.
Скоро всё кончится. Так или иначе, у любой истории бывает конец.
— Отдайте телефон! — взвизгивает Алёна, когда я достаю из кармана её аппарат. — Зачем забрали?
— Сиди смирно!
— Вы не имеете права!
— Как же ты меня достала, красавица. Просто заткнись и не лезь под руку.
Я устал от всего этого фарса, мне надоела эта истеричка, но пока что она нужна мне, потому придётся потерпеть.
Останавливаюсь у обочины и набираю номер Роджера. Тот хватает трубку после первого же гудка, точно только моего звонка и ждал.
— Отбой, — говорю, а Роджер шумно выдыхает в трубку. Непонятно только: облегчённо или встревожено. — Я сейчас адрес скину сообщением. Пацанов отпускай, нечего им делать там. А вы с Виком подстрахуйте. — И добавляю, хотя слова с трудом удаётся пропихнуть на волю: — Веришь, только вам и могу довериться.
— Верю, — легко соглашается и продолжает: — жду адрес. Сразу стартуем.
Умом я понимаю, что не должен их теребить, но мне нужны они сейчас. Наверно, никогда так сильно мне не требовалась их поддержка, как в этот момент.
— Вы меня точно не убивать везёте? — подаёт голос Алёна, о которой уже и забыть успел.
Что за беспокойная идиотка. И как Спартак её терпит?
— Я баб не трогаю, но для тебя могу сделать исключение, если не заткнёшься и не перестанешь на мозги капать.
Я блефую, но Алёне об этом знать не нужно. Слишком много она болтает, слишком часто что-то от меня требует, будто право имеет, — утомила. Зато, гляди, притихла, точно дохлая бабочка под стеклом замерла.
Отправляю сообщение, сверившись с адресом, и понимаю, что, сам не заметив как, почти добрался до пункта назначения. Ещё пара километров и финиш.
Снова беру в руки телефон припадочной девицы. Пролистывая список контактов, открываю перечень звонков, и вижу то, что мне нужно: номер Максима. Вернее, Максимки, но, судя по всему, его такое положение вещей не коробит. В детство, что ли, впал? Видать, сильно идиота любовь скрутила.
Не удерживаюсь и открываю галерею. Алёна, похоже, любитель фотографировать ненаглядного. Особенно, когда он спит.
Листаю, понимая, что Спартак почти не изменился: такая же причёска, выражение лица и злость в глазах. Это хорошо видно на тех фото, где он смотрит в объектив и даже улыбается. Скалится, вернее сказать.
Случайные кадры, призванные сохранить на память моменты обычной жизни.
Этих фотографий в телефоне Алёны целая куча: сотни, если не тысячи, а я криво улыбаюсь, размышляя, как бы отреагировал на мои изображения Спартак. Забавное, похоже, могло бы получиться зрелище: его перекошенная в приступе ярости физиономия.