Физически молодой человек окреп и был готов к активной деятельности через месяц после своей первой прогулки. На то, чтобы восстановиться как волшебнику и, тем паче, развить магический талант хотя бы до уровня Торубера, понадобятся годы. Дин надеялся успеть минимум за десять лет, максимум – за одиннадцать, чтобы ни одному волшебнику не рисковать собой: молодой человек осознавал, что пока ещё не родился тот маг, кто сможет сравниться в своём могуществе с Тёмным Чародеем, а ему самому теперь придётся развивать почти заново то, чем так щедро изначально наградила его природа.
– 67 —
Эливейн брела тропинками и малоезжеными дорожками среди зеленеющих полей под ясным высоким голубым небом с редкими белыми облачками. Порой ей попадались ручейки с чистой ключевой водой, заросли малины с алеющими на солнце сладкими ягодами. Ночевала она под открытым небом, завернувшись в плащ, в каком-нибудь укромном, в стороне от глаз редких прохожих, местечке. Но вскоре начались трудности: девушка стала ощущать вдруг наваливавшуюся на неё усталость. Тогда ноги подкашивались сами собой, голова кружилась. Потом стало трудно вставать по утрам: Эливь мутило, перед глазами стояли какие-то круги. Вскоре она была вынуждена продвигаться вперёд медленно, часто отдыхая. Теперь она шла, опираясь на палку, как старик. Есть ей не хотелось, она старалась побольше пить.
Эливейн, совершенно измученная, не представляющая, сколько времени потрачено ею на путешествие, увидела в лёгких вечерних сумерках тот пейзаж, не узнать который не могла. Её усталому взору открылась картина, запечатлённая в её воображении рассказом Динаэля.
Неширокая песчаная тропинка спускалась вниз с холма, на котором стояла девушка. В низине слева синел овальной формы пруд, заросший по берегам камышом. Справа, прямо по склону, раскинулась земляничная поляна. Дорожка, огибая её, уходила в заросли мелкого кустарника, за которыми виднелись высокие белоствольные берёзы.
Туда, к шумящим на ветерке деревьям, едва держась на ногах и боясь упасть, не дойдя до цели нескольких метров, и направилась Эливейн. Вскоре среди стволов мелькнул огонёк костерка.
– 68 —
Донуэль давно предчувствовал неладное. До условленного момента закрытия Перехода оставалось чуть больше трёх суток. От Дина вестей не было. Последнее послание доставил случайный человек – от отца Грегори. «Они в пути», – в записке было всего три слова.
«Кто – они? – думал Дон. Почему молчит сам Дин?.. Значит, он слишком слаб… Тогда кто поможет в пути?.. Да и давно отец Грегори послал сообщение, письмо уже пришло, а Дина нет…»
Донуэль кипятил на огне воду, собираясь попить чай, когда услышал шорох шагов и в сгущающихся сумерках увидел приближающегося к полянке человека. Путник был худ, невысок, шёл медленно, тяжело опираясь на палку. Дон поднялся. В неверных бликах костра перед ним мелькнуло бледное, совсем юное, до предела утомлённое личико.
– Вы Донуэль… – не то вопросительно, не то утвердительно прошептали сухие, потрескавшиеся губы пришедшего.
И только тот собирался ответить, как мальчик покачнулся и медленно осел на руки успевшего подхватить его лёгонькое тельце Дона.
– 69 —
Эливейн открыла глаза. Первое, что она увидела, это рыжие волосы Дона, подкрашенные ещё и пламенем костра.
– Дин… – в полубреду прошептала девушка.
Донуэль обернулся. Эливь поняла свою ошибку, и личико ею мученически дрогнуло.
– Тише, девочка, тише, – ласково проговорил Дон. – Лежи.
Эливейн слабо улыбнулась. Оказалось, что она лежит на соломенной подстилке, укрытая мягким пледом, под головой – куртка Дона. Тот поднёс к её губам кружку со сладким чаем и нежно приподнял её голову, помогая сделать несколько глотков. Напиток был необычным, очень ароматным, с привкусом каких-то неведомых трав. Эливь взяла кружку в свои руки и заметила, что повязки, скрывавшей обручальное колечко, на пальце нет. Она испуганно взглянула на Донуэля.
– Простите, Эливейн, – сказал тот. – Вы напугали меня своим… обмороком… Я наклонился послушать сердце… и понял, что вы не мальчик… Попытался привести вас в чувство… в частности, растирая ладони… тогда и снял тряпицу… – он помолчал, словно подбирая слова, сглотнул вдруг вставший в горле комок и продолжал. – Я понял главное… – и тут она увидела в его глазах слёзы. – Потом вы расскажете? – сдавленно спросил он. – Когда сможете… А пока отдохните, пожалуйста… Я и подумать не мог, что такая хрупкая девушка может быть настолько сильной… Спите спокойно. Теперь всё будет хорошо.
И Донуэль заботливо поправил плед.
– Спасибо, – ответила Эливейн. – Но… хорошо, как прежде, не будет… – она на мгновение закусила губу. – Дин просил сказать, – проговорила она, – что сила никогда не вернётся к Чёрному Жезлу.
Донуэль в изумлении смотрел в глаза девушке. Наконец он прошептал:
– Динаэль… Господи! Он всё-таки смог! – глаза Дона были полны истинной гордостью. – Ведь никто по-настоящему не верил… В двадцать четыре года – такая сила…
А Эливейн вдруг, сама того не ожидая, как когда-то рассказала Дину свою жизнь, так сейчас поведала Донуэлю историю о встрече со своей любовью, с момента появления лже-Али в покоях хана до сегодняшнего вечера, подробно описывая и совместное путешествие, и гибель Дина, и свой одинокий путь. Она говорила тихо. Её глаза то светились счастьем, то темнели от душевной боли. Дон ни разу не перебил её и не пропустил ни одного слова из повести Эливейн.
– Жизнь моего брата, – проговорил он, когда девушка замолчала, – оказалась короткой, но безумно счастливой. Он успел то, что не удаётся многим и за сто лет… А тебе, отважная крошка, не надо больше волноваться. Клянусь, что даже если погибну сам, тебя и вашего с Дином малыша доставлю невредимыми в безопасную Зелёную Долину. Отдыхай, надежда и отрада рода Фейлель.
Так подтвердилась счастливейшая догадка Эливейн, в которой она уже несколько дней боялась признаться себе, опасаясь ошибиться, обмануться…
– 70 —
Донуэль сидел у костра. Мысли его снова и снова повторяли услышанное от спящей сейчас Эливейн.
Дон болезненно переживал весть о гибели брата. Как ни странно, он знал, уже пару недель как знал, что Дин не вернётся. Какое чувство подсказало Донуэлю догадку о беде?.. Но, увидев вместо брата незнакомого человека, Дон всё понял…
Теперь он мысленно прокручивал в голове события, связанные с трагедией, и снова и снова преклонялся перед мудростью и мужеством Дина. Ведь тот сумел настоять на своём: Дон согласился не идти за лже-Али, а ждать здесь. Зачем? Чем он мог помочь брату, находясь так далеко от него? Казалось, ничем… Но только казалось… Ничем – это если бы был там, рядом: сам бы погиб и никого бы не спас. А здесь – вот она, настоящее чудо, тревожно спит. И кто, кроме него, Дона, сможет помочь ей попасть в Долину? Никто. Это его миссия. И, похоже, предвидел это только Динаэль.
«Дорогой мой братик, – грустно думал Донуэль, глядя в высокое звёздное небо. – Мой смелый, мой отважный мальчик. Ты всю свою недолгую жизнь был мудрее всех нас. И отважнее. И в сотню раз сильнее. И тебе дано было успеть изведать неповторимое настоящее семейное счастье. Ты только не успел узнать, что на земле остаётся после тебя и прекрасное продолжение искренней любви…»
Донуэль несколько раз просчитал, какими дорогами и в какое время суток лучше всего пробираться ему с Эливейн к Переходу. Он не сказал девушке, чтобы не беспокоить её, что отряды Торубера уже ведут осаду ещё не закрытых Врат. Там, у входа в Тоннель, мужественно держат оборону жители Долины… Не сказал он Эливь и об истинной ценности украденного у неё медальона Динаэля. Не сказал, представив в какой ужас придёт та, осознав, что любимый мог бы выжить, не отдай он ей волшебный кристалл… Пока Эливейн вела свой рассказ, у Дона мелькнула безумная надежда на то, что утраченный ею камень вернётся к хозяину и… Но потом девушка сама пыталась вытащить из воды тело Дина. Значит, воля судьбы была иной…
– 71 —
Утром Эливейн лучше не стало. Донуэль знал, что так и будет, ещё с вечера. Но ждать, к сожалению, возможности не было.