— Ты как уберегся-то?
— И сам не пойму, — улыбнулся Василь. — Вывалился с крыши в дым. Хлевушок какой-то. Я — туда. Куда еще ховаться? Солома прелая там, забился. Слышу, кто- то в хлевушок заходит. Немец! Чем я его? Карабин из рук вышибло, когда прыгал. Но две гранаты в бушлате. Вынул одну: за так не дамся. А немец только гавкнул что-то, соломы не копнул… Там я и ховался, пока не стемнело…
— Василь, пропащий! — из кустов выбежал Иванов, бросил под ноги какой-то узелок. Словно не веря своим глазам, ощупал друга за плечи: — Живой, только паленый! — хлопнул по карману его бушлата, засмеялся: — И наушники не сгорели? Добро!
Тем временем Василь обратил внимание на узел, брошенный Ивановым на траву:
— Харч?
— Харч ты сразу приметишь! — рассмеялся Иванов, — Это дядька один, колхозник, расщедрился. И знаете? Немцы считают — все мы в хате сгорели. Про этого старичка я узнал — куркуль[13] он бывший. Двух своих деревенских, партийных, немцам выдал. Тот дядька, который хлеба дал, рассказывал: старичок, хозяин наш любезный, всех соседей молил хату тушить, «рятуйте» кричал. Да никто не взялся. На деревне говорят — не уйти ему от людского суда.
— За немцев прячется! — заметил Шкаранда.
— Да их в деревне всего пятеро, пост связи.
— Значит, можем спокойно подхарчиться, — по-своему откликнулся Трында на эти слова и нетерпеливо нагнулся к принесенному Ивановым узлу. Видно было, что и без того всегда завидный аппетит Василя сейчас, после всех треволнений, еще больше возрос.
Ловко действуя на ощупь в темноте, Василь быстро исследовал содержимое узла. В нем оказались две ковриги, добрый кус крепко посоленного сала, несколько вареных картошек.
Все навалились на еду. Управились быстро. Насытившись, Шкаранда поправил пятерней волосы на голове, вздохнул огорченно:
— Из-за деда этого вредного фуражки лишился. В чем я теперь? Где такую достану? В Киеве в ателье на заказ шил!
— Сохранивши голову, по фуражке не плачь! — посоветовал Иванов и добавил: — Возьмем Киев обратно — новую сошьешь. — Оглядел всех: — Топаем! Ночью идти безопаснее. Полный ход, курс — ост!
НЕОЖИДАННАЯ ЗАДАЧА
Было, наверное, уже около полуночи. Пройдя бесконечно длинным полем, на котором под ногами шуршало упругое жнивье, Иванов, Трында, Ерикеев и Шкаранда спустились по травянистому склону и вошли в заросли, пахнущие влажным листом и прелью.
Почва становилась более податливой, корни под ногами с каждым шагом прощупывались явственнее. Впереди тихо журчала вода.
— Стой! Кто идет?
Разом присели. Но тотчас же Иванов подал голос:
— А кто спрашивает?
Куст впереди мокро прошелестел.
— Эй, друг! — снова окликнул Иванов. — Не из-под Борисполя топаете?
— Кто тут из-под Борисполя? — раздался другой, строгий, похоже — командирский голос.
— Монитор «Верный»! — резко шагнул вперед, обгоняя всех, Шкаранда. — Днепровская флотилия!
Из кустов навстречу вышел красноармеец в плащ- палатке и вслед за ним еще один человек, в фуражке, невысокий. Лица его в темноте нельзя было разглядеть, но по низковатому, с хрипотцой голосу можно было понять, что он не молод.
— В самом деле моряки? — присмотрелся он, насколько позволяла темнота. — Со светлыми пуговками гуляете? Ну, топайте со мной. А ты, — обернулся он к бойцу в плащ-палатке, — оставайся на посту.
— Есть, товарищ старшина! — отчеканил тот и, повернувшись, словно растворился в темноте.
Старшина привел на небольшую прогалину. На ней было немножко светлее, чем в гуще зарослей, и можно было разглядеть, что на траве сидят и лежат люди.
— Кто с «Верного»? — окликнул Шкаранда. — С мониторов есть?
— А кто с бронекатеров? — спросил Иванов.
— Флотские! — изумленно-радостно отозвался чей-то голос.
Увы, ни с «Верного», ни с бронекатеров никого не оказалось. Однако нашлись служившие на других кораблях.
Начались торопливые расспросы. Но разговор оборвал старшина:
— Эй, морячки! Хватит! Отдыхать всем, пока Джафаров не вернулся.
— Кто это — Джафаров? — спросил Иванов матроса, к которому подсели все четверо.
— Сержант, — пояснил матрос. — С двумя бойцами в село пошел узнать, нельзя ли на всех поесть раздобыть. Старшина послал.
Матрос рассказал, что он и еще несколько днепровцев после прорыва присоединились к артиллеристам, которых, тоже из окружения, вел старшина их батареи. Командир старшина, по всему видать, толковый, и моряки не жалеют, что встали пока под его начало.
— Ну что ж, при таком старшине можно спать спокойно, — заключил Шкаранда. — Отбой!
Иванов предложил Ерикееву:
— Давай, Мансур, садись в середину. А то проберет тебя без бушлата.
Сбились в тесную кучку, затихли.
Но вскоре прошуршали кусты, зазвучали приглушенные голоса. Было слышно, как кто-то спросил:
— Разведал насчет довольствия?
— Насчет немцев разведал! — ответил молодой голос с кавказским акцентом.
Не тревожа успевших заснуть Василя и Мансура, Иванов поднялся. От него не отстал Шкаранда. Они присоединились к тем, кто обступил вернувшихся разведчиков.
Тонкий, похожий на мальчишку Джафаров, с черными усиками, заметными даже в темноте, стоя против старшины, рассказывал:
— В крайнем доме женщина сказала: немцев много, патрули. Скорей уходи, сказала. И еще — немцы на ферме, у речки, отсюда близко. Наших пленных, двести, на ночь в коровнике заперли. С фронта гонят.
— Выпустить бы их, — шепнул Шкаранде Иванов. — Нас здесь вон сколько, и с оружием…
— Ситуация! — Шкаранда быстро протиснулся к старшине: — Предложение имею!
— Какое?
— Пленных освободить!
— Правильно предлагаешь, морячок! — одобрил старшина, — А то идем, только самих себя спасаем.
— Верно! — откликнулось несколько голосов. — Надо выручить.
— Опасно ввязываться, — нашелся некто осторожный, — самим бы выбраться.
Но его пристыдили:
— Только о своей шкуре думаешь!
Все воевали не первый день, а четвертый месяц и знали, что за враг фашист. Каждый понимал: нет ничего горше неволи. Каждый представлял, как это тяжко, когда тебя, обезоруженного, униженного, гонят на злую чужбину по родной земле, через села и города, которые ты должен был бы защитить…
Кому из тех, кто вырвался из кольца под Борисполем, не угрожало все то, что стало уже горькой долей неизвестных им товарищей? Запертые, как скот, в хлевах, томятся они сейчас совсем неподалеку в ожидании утра, когда вновь выведут их на дорогу и погонят, понукая…