Шкаранда пожал плечами:
— Темно ж было. Не разглядел.
— Флаг покажи! — потребовал Трында.
— Флаги у всех кораблей одинаковые. Не знаешь?
— Все равно покажи.
— Пожалуйста! Только вы, товарищ краснофлотец, не командуйте мною! — Шкаранда не спеша снова вытянул из-за пазухи плотно сложенное полотнище, развернул на колене.
Перед матросами лежал небольшой корабельный флаг. В верхнем углу его на белом фоне темнели три-четыре красноватых пятнышка, словно искры от изображенной на полотнище пятиконечной звезды. Кровь кого-то из тех, кто нес его на груди.
Только эти капли-искры и отличали флаг от любого другого. Ведь нет на флаге корабля, как на армейском знамени, ни номера, ни названия.
Все в раздумье смотрели на флаг. На каком корабле развевался он, в каких боях? Только по его размерам можно было понять, что он принадлежал кораблю небольшому, скорее всего катеру. Но какому?
Подсевший к Шкаранде Василь пощупал флаг, словно надеясь найти отгадку. Осторожно, одним пальцем, коснулся флага и Ерикеев, все время молчавший. Последним притронулся к нему Иванов:
— Очень может быть, что наш. Капитан-лейтенанта убили, а матрос взял.
Шкаранда аккуратно сложил флаг, снова старательно спрятал:
— Чей бы ни был — все равно наш.
ХОРОША БЫЛА Б КАРТОШКА…
Наверху, в прогалинах между вершинами сосен, небо стало светлым. Теперь уже было видно — оно сплошь завалено недвижными серыми облаками.
Пора было продолжать путь. Но в какой стороне восток?
Шкаранда в раздумье сдвинул свою шикарную фуражку на затылок:
— Худо в этом сосновом море без компаса.
— Компас на каждой сосне растет. — Иванов показал: — Глянь: где на стволе ветки подлиннее — юг. Значит, левее — восток.
— Гарантируешь? — недоверчиво прищурился Шкаранда.
— Ты откуда родом?
— Из Ростова.
— Ты деревья, поди, только на бульваре видел.
— А ты из каких мест?
— Уральский.
— Ладно, веди, уральский! — милостиво согласился Шкаранда. — Под твою ответственность.
До опушки дошли довольно скоро. Впереди, почти до горизонта, лежали открытые взгляду поблекшие осенние поля. Через них тянулись рощицы и перелески. Ими удобно идти скрытно. Так и пошли.
Уже близко к полудню, пройдя стороной мимо трех деревень, но не завернув в них из опасения, что там немцы, остановились в логовинке, густо заросшей орешником. На черных ветвях его желтели еще не опавшие крупные овальные листья. Выше логовинки, по ее краям, чередой стояли молодые, еще в не разукрашенной осенью листве, березки. Место было укромное, для привала удобное. Развели, наломав сухих ореховых веток, маленький костерок, сложили в него всю картошку, набранную по пути, когда проходили мимо колхозного поля. Дожидаясь, пока испечется картошка, отдыхали, вытянув усталые ноги.
— Тихо как… — удивился Иванов. — Вроде и войны нет.
— В Шамордане зябь пашут, — вдруг проронил Ерикеев.
— Не начнись война, и ты нынче попахать успел бы.
Ерикеев ничего не ответил. Только глянул грустно.
А кругом стояла такая тишина, что и впрямь казалось — вокруг просто поля и перелески, а не земля, на которой хозяином уже враг. Правда, на всем пути с самого утра — а прошли не меньше, чем километров десять — пятнадцать, — не заметили никаких признаков немцев. Может быть, сюда, где нет больших дорог, они еще не добрались?
— Вот так потихоньку до фронта бы дотопать, — помечтал Трында. — И в распрекрасную темную ночь мимо немцев — к своим!
— В Севастополь, — добавил немногословный Мансур.
— Хотите на Черном послужить? — Шкаранда оттопырил большой палец. — Севастополь — во городок! Знали б вы…
— Знаем! — не дослушал Шкаранду Трында. — Служили.
— Так вы — с Чефэ?[9] — обрадовался Шкаранда. — Корешки, значит! Я на крейсере «Красный Кавказ» служил. А вы?
Иванов и Трында ответили. А Ерикеев снова сказал:
— В Севастополь надо.
— Правильно, Мансур! — подхватил Трында. — Наше дело на кораблях воевать. Фронт перейдем — потребуем, чтоб на Черноморский отправили.
— Ты сначала перейди, — улыбнулся пылкости друга Иванов. — До Харькова если только — и то не близок свет.
А Шкаранда добавил:
— Да не наткнуться бы на гидру фашизма.
— А если прямо на Севастополь? Все одно по немецким тылам.
— Географию надо знать, дорогой товарищ Трында! — наставительно заметил на это Шкаранда. — На восток до фронта, я тебе без карты скажу, вдвое короче, чем на юг. К тому же на восток леса по дороге, а на юг степь голая.
— Боитесь, товарищ главстаршина? — не удержался, чтобы не поддеть, Василь.
— Не боюсь, а учитываю ситуацию. И перспективу. Может быть, наши скоро в наступление перейдут. Нам навстречу.
— От Севастополя тоже могут!
— Не мудри, Василь! — встал на сторону Шкаранды Иванов. — В Севастополь попасть через Харьков больше шансов.
— В пехоту еще больше! — вздохнул Трында. — Ладно, подчиняюсь большинству, коль нет начальства. — И, как бы в знак того, что разговор окончен, стал обгорелым суком нашаривать в костре картофелины.
— Не торопись, не вороши! — посоветовал Иванов. — Быстрее Испекутся.
— Рад бы… — Трында отложил сук, — да в нутре непрерывный сигнал бедствия.
— А ты закури, — посоветовал Шкаранда, шаря у себя в кармане бушлата. — Одна затяжка уносит секунду жизни, но зато равна одной калории.
— Мне калории в натуре бы…
— Могу только дымом. Угощайтесь!
Шкаранда щедро раскрыл вытащенный из кармана кисет.
Минутку-другую молчали, наслаждаясь куревом. Потом Иванов в раздумье сказал Шкаранде:
— Я вот все гадаю — чей это флаг у тебя?
— С малютки какой-нибудь. Вроде вашей «букашки».
— Не букашка! — неожиданно обиделся Ерикеев. — Бронекатер! Мало золота — дорого, большой — дурной!
— Чего? — не понял Шкаранда. Он еще не знал, что когда Ерикеев волнуется, то начинает путать русские слова.
— Мал золотник, да дорог, — уточнил Василь. — И еще: большая голова, а дурная.
Шкаранда благоразумно сделал вид, что сказанное не может иметь никакого отношения к его голове. Миролюбиво улыбнулся Ерикееву:
— Не серчай! Я малые корабли уважаю, хотя, конечно, ваш главный калибр — пуля, не то что у нас на «Верном»…
— А ты при самом главном калибре самый главный? — постарался не улыбнуться Иванов.
— Командир орудия. — Шкаранда вскинул бровью, из-под нее черным угольком глянул выпуклый глаз. — Знаете, как мы немцам давали? Куда рога, куда копыта!