Молодой сотник, получив гетманский наказ, не стал зря тратить время и уже вечером выступил в поход. Казаки двигались налегке, взяв с собой запас провианта и корма для коней только на трое суток. У каждого всадника из оружия был самопал, пороховница, запас пуль, сабля, кончар и пика. К седлам у всех были приторочены лопатки, без них запорожцы никогда не выступали в поход. Дорошенко с помощью Ганжи отобрал себе только тех казаков, которые были хорошими наездниками, поэтому рассчитывал за двое суток добраться до Чигирина. Расщедрился полковник и на коней для своего бывшего воспитанника, отдал лучших из захваченных у поляков в качестве трофеев. Желая как можно лучше выполнить возложенное на него поручение, молодой сотник торопил казаков, останавливаясь только для того, чтобы дать отдых лошадям.
Но не только приказ гетмана был тому причиной. Затаенное глубоко в его сердце желание повидаться с Оксаной Яненко пуще гетманского повеления влекло юношу в Чигирин.
— Как она там, моя голубка, моя ясочка? — непрерывно повторял он про себя. — Помнит ли еще казака, который любит ее больше жизни? Или, может, давно забыла уже?
Действительно, со дня их последней встречи прошло уже больше полугода, а ветреный характер Оксаны был ему хорошо известен. В тот их последний вечер она была веселой и игривой, все время подшучивала над ним. Когда, наконец, он решился признаться ей в любви, девушка лишь рассмеялась и, стрельнув глазками, убежала в дом. Так он и не понял тогда, как она восприняла его слова о своих чувствах. Сейчас, вспоминая Оксану, он ощущал, как теплая волна поднимается к его сердцу. Перед его глазами вставал ее образ — русая головка в обрамлении венца туго заплетенных косой волос, круглое девичье личико, сияние голубых очей, подобное блеску камешков намиста, которое он ей в тот вечер подарил первый раз в жизни. Он вспоминал ее лукавые взгляды из-под стыдливо опущенных темных ресниц, ямочки на румяных щечках, белоснежную шею и трепетную грудь. Воспоминания будоражили воображение юноши, на его смуглых щеках выступил румянец, а большие карие глаза затуманились мечтательной дымкой.
— А вот уже и Чигирин, пан сотник! — возвратил его к действительности зычный голос Верныдуба. — Только почему-то ворота закрыты и на валах полно народу. Что там у них происходит?
Ответ на этот вопрос они получили довольно скоро. Едва отряд приблизился на расстояние выстрела, как из-за валов грянул нестройный ружейный залп. К счастью, пули пролетели выше и никто не был ими задет.
— Стреляют как какие-нибудь гречкосеи, — презрительно сказал Верныдуб. — А не угостить ли и нам их каленым горохом в ответ, пан сотник?
— Нет, давай сначала разберемся, что происходит, — ответил Дорошенко, внимательно рассматривая толпящихся на валах людей. — По-моему, это не ляхи.
Осадив коня, он отдал приказ отряду остановиться, а сам вдвоем с Верныдубом выехал вперед и продолжил двигаться к воротам.
Подъехав ближе, он крикнул:
— Эй, вы там, открывай ворота.
— А ты кто такой, чтобы командовать тут? — спросил с валов чей-то громкий голос.
— Запорожский сотник Дорошенко, прибыл в Чигирин по приказу ясновельможного гетмана Хмельницкого, — ответил Петр.
— Что-то не похож ты на сотника, больно молод еще, да и люди твои больше смахивают на ляхов — вон как разодеты. С каких это пор на Сечи такие кунтуши и жупаны появились? Походов на Крым и турков давно не было.
— А ну открывай ворота, вражий сын, тебе говорят, — вмешался в разговор потерявший терпение Верныдуб. — Сказано тебе, что от запорожского гетмана прибыли, а что одеты в панскую одежду, то и значит, что после битвы ее у ляхов отобрали.
— Да это же действительно наши, казаки, — раздались голоса с валов. Открывай браму, Ясько, это ж наши!
— А если нет? — упорствовал тот, кого звали Яськом. — Эй вы, двое, подъезжайте поближе. Если ты действительно Дорошенко, то тебя тут многие знают.
Но едва Дорошенко с Верныдубом тронули коней, как из-за валов раздался чей-то властный приказ открыть браму. Ворота распахнулись и навстречу запорожцам вылетел на белом в яблоках коне всадник. Подскакав к ним, он, не слезая с лошади, обнял Дорошенко, затем отстранил его от себя и восхищенно сказал:
— Ну, истинный гетман, прямо вылитый твой дед, царство ему небесное. Вот таким же и он был перед своим последним походом на Крым. Рад видеть тебя в добром здравии! А теперь рассказывай, как там батько Хмель?
Глаза Дорошенко радостно сверкнули, он был счастлив встретить Павла Яненко — отца Оксаны и расценил это, как хороший знак, ниспосланный судьбой. Сняв шапку, он поздоровался:
— Здравствуй, дядько Павло. А что тут у вас происходит?
— Да вот молва донесла о вашей победе над ляхами и мы тоже решили не оставаться в стороне. Весь Чигирин поднялся. Всех жидов и шляхту кого перевешали, а кого на кол посадили. Меня, как племянника ясновельможного гетмана, народ выбрал за старшего.
У Петра на языке вертелся вопрос об Оксане, но он усилием воли сдержал себя и спросил:
— А где Чаплинский? У меня приказ ясновельможного гетмана схватить его и на аркане доставить к нему.
Яненко нахмурился.
— Сбежал, проклятый дозорца еще два дня назад Не успели его перехватить. Челядь сказывала, что убежал сам-один, только жену с собой прихватил. Хотя, говорят, она не хотела с ним ехать.
— Как же так, — заволновался Дорошенко, — получается, я не выполнил приказ гетмана. А куда Чаплинский подался — известно?
— Сказывают разное, но, скорее всего в Лубны, под защиту князя Яремы. Правда, Ярема с нашим старостой последнее время враждовали, но сейчас им всем не до распрей, когда запахло жареным.
Молодой сотник приуныл. Если Чаплинский бросился искать защиты у воеводы русского, он стал недосягаемым.
— А известно о том, где сейчас князь? — спросил он после некоторого молчания.
— Разное говорят, — ответил Яненко. Выражение его подвижного с крутым лбом и большими карими глазами лица стало сосредоточенно-хмурым. — По слухам, он выступил из Лубен и движется на соединение с Потоцким. Если это правда, то со дня на день надо ждать его в Чигирине. Хорошо, что ты подоспел вовремя, а то самим нам против него не выстоять.
Дорошенко вздрогнул, почувствовав как холодок пробежал по его спине…
— Так и с моим отрядом нам не выстоять против Яремы, — тихо сказал он. — У меня всего тысяча человек, да и то настоящих запорожцев среди них не больше сотни. А у князя шесть — семь полных хоругвей воинов, закаленных в боях и походах.
Лицо Яненко еще больше помрачнело:
— А что делать? — пожал он широкими плечами. — Если мы оставим Чигирин, Ярема просто сожжет город дотла. А всех, кого схватит, посадит на кол.
— Дядько Павло, — сменил тему разговора юноша. — А как поживает ваша Оксана? В добром ли здоровье?
Яненко сокрушенно покачал головой:
— Пропала Оксана.
— Как пропала? — воскликнул Петр.
— Два дня уже нет ее нигде. Ума не приложу, что могло с ней случиться. Вечером того дня, когда у нас тут буча поднялась, выскочила из дома к подружке и пропала. Всех уже расспрашивал, никто ее не видел. И среди мертвых тоже не нашли.
Смуглое лицо Дорошенко стало бледно-серым. Он почувствовал, что сердце его оборвалось и будто летит куда-то в глубокую пропасть.
Яненко отвел взгляд в сторону и вытер мозолистой ладонью слезу скатившуюся по его щеке:
— Вот такие-то дела с нашей Оксаной, сынок, — тихо сказал он.
Обычно основание Чигирина народная молва связывает с деятельностью старосты каневского и черкасского Евстафия Дашковича, оставившего глубокий след в истории Литовской Украйны начала ХУ1 века. Дашкович — непримиримый враг татар всю свою кипучую энергию сосредоточил на укреплении пограничных рубежей литовского государства и отражении татарских набегов. Запорожцы бережно хранили память о нем как об одном из своих первых гетманов, наряду с Предиславом Лянцкоронским и Байдой Вишневецким. Именно Дашкович одним из первых пытался сформировать из низовиков регулярное войско и широко использовал казаков в борьбе против турок и татар. Он укрепил Чигирин, воздвигнув вокруг города вал с частоколом, и опоясал его глубоким рвом, превратив тем самым это довольно заурядное местечко в передовой форпост на границе Дикого поля. Но в старых книгах сказывается, что Чигирин был основан еще за три столетия до Дашковича пятигорскими черкесами, которые ранее воздвигли и город Черкассы, ставший неофициальной столицей всего края.