Наконец подошел хан с татарами. Вел с собой он не только своих подданных, но также силистрийских, урумельских, добружских татар, а также пять тысяч турок. В его войске были волохи и горцы — полчища, созванные от моря Каспийского Однако доверять этим союзникам было трудно, так как еще в Крыму они открыто заявляли, что, если польско-литовское войско окажется сильнее их и казаков, то воевать они не станут, а захватив на Украине полон, вернутся домой. Сам Ислам Гирей в этот раз шел на помощь Хмельницкому без энтузиазма, только по приказу султана. Он был недоволен тем, что Хмельницкий не выступил с ним на Москву, с которой, к его неудовольствию, дружил. Запорожский гетман о настроениях, царивших среди татар, знал, но другого выхода, как довериться Ислам Гирею, у него не было. Соединившись вместе, казаки и татары 18 июня появились в виду польского лагеря под Берестечком.
Глава пятая. Берестечко: измена хана
Конечно, было бы ошибкой представлять, будто Хмельницкий весь май и июнь простоял в Гончарихе со всем войском без движения, не выходя за пределы табора. На самом деле казацкие отряды постоянно передвигались по всему краю, в первую очередь, с целью заготовки фуража и провианта, но также и для того, чтобы инициировать восстания крестьян в тылу и на флангах королевской армии. У казаков была хорошо организована разведка, поэтому Хмельницкий знал о всех передвижениях Яна Казимира. Для него не составляло тайны, что основной проблемой польской армии являлся обоз, состоявший из нескольких сотен тысяч возов, который создавал огромные проблемы в походе и, особенно, при переправе войск через реки и речушки. Королевская армия, сведенная в десять дивизий, очень медленно двигалась к Берестечку тремя различными дорогами, а когда, наконец, переправилась через Стырь, то солдаты настолько устали, что даже, вопреки всем правилам, улеглись отдыхать прямо на землю, не оборудовав лагерь.
Почему же Хмельницкий, столько раз громивший поляков именно по частям и на переправах, в этот раз оставался бесстрастным созерцателем того, как беспорядочно передвигавшееся королевское войско благополучно переправилось через Стырь и без всяких помех оборудовало укрепленный лагерь? Обычно эту странную медлительность гетмана принято объяснять стремлением подождать хана, который явно запаздывал, но, по всей видимости, дело былоне только в этом. Создается впечатление, что он не столько боялся поляков, сколько опасался собственных воинов, как казацкой черни, так и присоединившихся к ним крестьян. После смерти Кривоноса, гибели Кречовского и Нечая рядом с ним не осталось ни одного полковника, который бы пользовался непререкаемым авторитетом в казацко-крестьянском войске. Дженджелей отличался непомерной жестокостью, Мартын Небаба, признанный крестьянский вождь, был отправлен гетманом против Януша Радзивилла, Мартына Пушкаря, преданного сторонника Хмельницкого, еще мало кто знал на Правобережье, Антон Жданович оставался в Киеве. Воронченко, Носач, Шумейко, Глух, Громыко не отличались особыми качествами военачальников. Иван Богун — герой обороны Винницы в силу молодости тоже был еще мало кому известен. Гетман, памятуя уроки предыдущих казацких восстаний, хорошо помнил судьбы Наливайко, Трясило, Сулимы и других казацких вождей, поэтому понимал, что в случае поражения казацкая чернь и холопы без колебаний выдадут его полякам, от которых ему ничего хорошего ждать не приходилось. Поэтому он и не предпринимал никаких попыток атаковать короля до прихода хана, видя в Ислам Гирее единственную защиту от своих же людей в случае военной неудачи.
Когда, наконец, казацко-татарское войско подступило к Берестечку, произошли первые столкновения польских и казацких разъездов. Узнав об этом, король приказал выстроить войска в предполье перед лагерем и быть готовыми к бою.
Место для лагеря, растянувшегося на добрые полмили, было выбрано удачно. С тыла его прикрывала Стырь, а с левого фланга — ее приток болотистая речка Пляшевая, вокруг которой в нескольких милях от лагеря начиналось сплошное болото. Правый фланг польского построения был защищен еще одним мелководным притоком Стыри речушкой Сытенькой, а по фронту, сколько было видно глазу, раскинулся огромный луг с небольшими возвышенностями. С юга эта местность ограничивалась еще одним притоком Стыри — рекой Иквой. На противоположном конце этого обширного поля милях в трех-четырех от поляков сосредотачивались первые казацкие и татарские отряды. Небольшие их разъезды рассыпались по всей округе, поджигая близлежащие хутора и строения, и даже захватили несколько сотен польских лошадей, выпасавшихся на пастбище вместе с челядью. Некоторые, наиболее отважные казаки и татары подъезжали к польским позициям, вызывая охотников на бой, но поляки по приказу короля не двигались с места. Так продолжалось до самого вечера, солдаты устали стоять в строю без движения и, наконец, Конецпольский предложил коронному гетману атаковать противника.
— Я не возражаю, — хмуро улыбнулся тот, — пусть пан коронный хорунжий сам начинает атаку.
Александр Конецпольский не был наделен полководческим талантом, но зато отвагой и храбростью обладал с избытком. Получив разрешение, он со своими хоругвями отделился от войска и направился к противнику, однако коронный гетман остановил его и отдал распоряжение коронному маршалу Юрию Любомирскому присоединиться к полку коронного хорунжего. Спустя минут двадцать оба полка врезались в передовые части татар и закипела кровавая битва. Сражение проходило на таком удалении от польского лагеря, что сражавшиеся даже не были видны, но Потоцкий все же направил им на подмогу шесть казацких хоругвей князя Иеремии Вишневецкого и роту гусар собственного поручика Стефана Чарнецкого, как и он сам недавно освободившегося из татарского плена. В конечном итоге, татары обратились в бегство, а гордые одержанной первой, пусть и небольшой, победой поляки, не стали преследовать их ввиду наступления ночи и возвратились в лагерь.
В составе этого передового 12-тысячного татарского корпуса находились Ислам Гирей и Хмельницкий, наблюдавшие за ходом сражения.
— А ляхи не выглядят такими слабыми, как ты утверждал, — с сомнением в голосе произнес Ислам Гирей, — и сражаются храбро.
— Да это лишь первое впечатление, — вымучено улыбнулся гетман, — обещаю, что завтра мы разобьем их в пух и прах, а их предводителей твои воины поведут на цепях в Крым.
Хан внимательно посмотрел в лицо гетману, но ничего не ответил.
В течение всей ночи татарские отряды постепенно заполнили противоположный от польского лагеря конец поля, а казацкие полки, подошедшие со стороны Пляшевой, стали наводить мосты через речку и гати через болото…
Опасаясь внезапного штурма лагеря, Потоцкий утром следующего дня вывел часть войск за валы, выстроив их в предполье, но противник не переходил к активным действиям, ограничиваясь джигитовкой и вызовами на герц. Польские командиры, помня о том, что осмотрительность полководцев укрепляет мужество солдат, внимательно следили за действиями татар, не позволяя вовлечь себя в заготовленные заранее засады. Однако, когда татары, утратив осторожность, кинулись на правый фланг поляков, полки воевод: брацлавского Станислава Лянцкоронского и подольского Станислава Потоцкого отразили их натиск и сами контратаковали основные силы татар, заставив их отступить.
К полудню хан бросил в бой всю орду. Татары заполнили все поле, готовые к битве, а казаки в это время по наведенным через Пляшевую и болото мостам и гатям переправляли свои возы, артиллерию и основную часть войск, выбрав место для обустройства табора напротив польского лагеря. Справа казацкий табор прикрывала Пляшевая, в тылу находилось обширное болото, тянущееся ло истоков Иквы, а левый фланг был защищен татарским кошем.
Между тем, по всему полю завязалось ожесточенное сражение. Коронный гетман бросил в бой свой собственный полк, полки Юрия Любомирского и подскарбия литовского, которые в первом наступательном порыве оттеснили татар в центр поля далеко от своих войск. Хан, заметив, что поляки не получают подкреплений, усилил натиск. Спустя несколько минут все смешалось в водовороте битвы, татарские бунчуки развевались рядом с польскими знаменами, сразу было даже трудно разобрать, где свой, а где враг. Поляки, более искушенные в фехтовании, оказались в лучшем положении, но все равно несли большие потери. Сраженный кривой татарской саблей, свалился под копыта своего коня каштелян галицкий Казановский, погиб в схватке с татарским мурзой староста люблинский Юрий Оссолинский, пал на поле боя вместе со всей своей хоругвью ротмистр Иордан. В ходе двухчасового боя чудом уцелел староста яворский Ян Собесский, потерял всю свою охрану коронный маршал Любомирский. Многие поляки получили тяжелые ранения, было даже утрачено знамя коронного гетмана.