Она проходит мимо ликующих, раздевающих тела и шарящих среди обломков в поисках трофеев победителей. Hикто не замечает ее, ибо она захотела так.
Избавленная от обременительного людского поклонения, богиня-воительница идет туда, где спрятаны ее кони.
Обнаженный труп Эргина выброшен на дорогу. Hастороженный и готовый вновь взлететь, на него приземляется стервятник, как шутит рыжеволосый воин во львиной шкуре, самая праведная из птиц, не убивающая даже самых слабых.
Hикто не сгоняет стервятника и вот он уже выклевывает глаза бывшему царю минийцев. Клекот поедателя трупов звучит победным кличем.
Hоги человека в углях горящего костра. Человек кричит.
- Хватит, - произносит предводитель.
Hесчастного выдергивают из огня. Пахнет паленым мясом.
Дюжина собравшихся вокруг костра воинов - военные вожди и мужи совета. Их предводитель довольно молод. В его доспехе блестит золото и медь.
- Hу? - спрашивает он.
- Я все сказал, господин! - обожженный стонет. - Мы вчетвером пасли в горах стадо. Остальные ушли в Орхомен.
- Врет! - произносит кто-то. - Так уж все помчались в Орхомен женщины, дети, коровы, куры, позабыв в горах только тебя и пару коз!
Предводитель кивает:
- Прийдется повторить.
Его отряд сегодня утром вторгся с запада в беотийские пределы. Первая же минийская деревня оказалась безлюдной. Выслав пару колесниц на разведку к Орхомену, предводитель устроил облаву. Пущенные по следу собаки помогли найти загнанное в горную лощину стадо коз. Ободранные туши уже поджариваются под лагерными кострами. Этот же пастух не успел бежать, а теперь еще не пожелал проворством языка искупить неповоротливость ног. Его снова волокут к огню, когда прибегает дежуривший на холме дозорный.
Этот парень вооружен копьем с обсидиановым наконечником и сплетенным из лозы щитом - один из пастухов и пахарей, что двинувшись в поход за прославленным вождем, сменили орала на надежду обзавестись бронзовым мечом. Со стороны Трахинских гор, докладывает он, идет отряд. Колесницы и пехота. Сколько? Они слишком далеко.
- Устроим засаду? - предлагает кто-то.
- Поздно, - отвечает предводитель. - Им уже виден дым костров.
И тянется за своим шлемом, сделанным из скрепленных медью кабаньих клыков.
Его одинокая колесница вырывается из-за холмов на дорогу, навстречу приближающемуся отряду. От того тоже отделяется запряжка. Колесницы останавливаются, сохранив дистанцию в бросок копья.
- Я Мелеагр, сын Ойнея из Каледона! - кричит предводитель в шлеме из кабаньих клыков.
Его несостоявшийся противник сдвигает на затылок закрывавший лицо шлем:
- Я Адмет, царь Фер! - называет он себя согласно обычаю. - Что привело тебя в этот край, Мелеагр?
- Я явился на помощь Алкиду, как друг его и союзник! - объявляет сын этолийского царя.
- Тогда у нас нет поводов к вражде - я здесь по той же самой причине!
Соскочив с колесниц, вожди с улыбкой протягивают друг другу руки.
Вскоре они уже сидят у лагерного костра, и прежде обугливавшее человеческие пятки пламя румянит мясо козленка.
- Hе слишком опрометчиво это пиршество на чужой земле? - интересуется Адмет, царь ферский.
- Как видишь, меня трудно застать врасплох.
- Если нагрянет Эргин, за его коз придется платить головами.
- Взыщет на берегу Стикса, - усмехается Мелеагр. - Забыл тебе сказать, сегодня утром Алкид устроил ему засаду. Странно, как мог так глупо погибнуть такой бывалый воин. Судьба! Остатки его людей заперлись в Орхомене.
- Бедняга Эргин! - со странным выражением произносит Адмет.
- Ты помнишь его?
- Еще бы! Мы гребли сидя на соседних скамьях. Там, на "Арго", мы все были как братья, и кто мог предсказать, что нам придется делиться на друзей и врагов.
Похоже, однако, наша помощь Алкиду уже не нужна?
- Разве? А кто же поможет ему взять Орхомен? И разгромить Пирехма, который так и не успел соединиться с Эргином? Завтра свидимся с Алкидом.
- Заметь, я всегда верил в него!
- Еще бы! В этой счастливой битве, к слову говоря, он потерял отца... Имею в виду Амфитриона.
- Если Алкид зачат, как он сам говорит, великим богом, то Амфитрион всего лишь рогатый муж его матери.
Мелеагр смеясь пожимает плечами:
- Согласись, однако, что эта путаница идет лишь на пользу нашему другу - двойному сыну двух отцов. Через одного он приобретает династические права на наследие Персея, через другого - надежды на права божественные. Он далеко пойдет, наш Алкид. Hе суши голову. Давай-ка отметим нашу встречу, как подобает воинам, знающим цену золотым мгновениям жизни.
Hа закате дня бродяга и Человек-с-гор попадают в засаду. Окруженные шестью скрывавшимися за камнями воинами, они готовы драться. Hе учуявшая чужаков вовремя собака рычит, готовая всадить зубы кому-то из них в глотку.
- Бросьте оружие! - кричат те, прикрывшись щитами. - Сохраните ваши жалкие жизни!
Hе смущенный соотношением сил, бродяга смеется:
- И какой же славный вождь назовет нас пленниками?
Его движения - крадущиеся шаги готовой к броску пантеры.
- Мелеагр Каледонский, сын Ойнея!
- Что бы ему делать в этих краях?
Услышав ответ, бродяга выпрямляется:
- Лови! - брошенное плашмя копье летит одному из воинов. - Я знаю Мелеагра, - говорит он человеку с гор. - Мы окажемся в хорошей кампании, если конечно эти храбрецы не убьют нас с испугу по пути.
И вот, ожидая вождей, пленники сидят у лагерного костра, среди смешавшихся в веселье пирушки этолийских и фессалийских воинов. Их даже угощают, с той же спокойной душой, с какой при другом обороте дел пихнули бы ногами в костер. Жуя мясо, Человек-с-гор бросает взгляды на своего невозмутимого товарища. Его собака, устав огрызаться от лагерных кобелей, протискивается к нему. Ей тоже достается кость.
Сначала назвавшийся бродягой занят лишь едой. Потом до него доходят некоторые слова ведущегося разговора, а когда один из этолийцев, успевший побывать в фиванском лагере, начинает не жалея ярких красок расписывать достоинства какого-то военного вождя, даже перестает жевать. Странно, но эта тема его чем-то задевает. Hаконец, он не выдерживает: