- Черт с ней, с печенкой! - сказал Кирилл. - Будем пить кофе. Он как раз здорово помогает от склероза.
- Это чай, - поправила его Вера.
- Нет, и кофе тоже, - настаивал Кирилл. - Я где-то читал.
- Наверное, в «Медицинском вестнике», старик, - насмешливо сказал Женька, разливая кофе, - Вера, есть такой? И скажи, сколько тебе класть сахару.
- Два куска.
- А тебе, старик?
- Тоже два. И не мешай сразу, пусть сначала растают.
Окуджава пел «Леньку Королева».
- Мне всегда ужасно жалко Леньку, - сказала Вера. - Наверное, это глупо, но я ничего не могу поделать с собой.
- И не надо ничего делать, радость моя, - сказал Женька. - Вот тебе кофе, и давай пей.
- Можно подумать, Женька, что это доставляет тебе удовольствие.
- Что это, радость моя?
- То, что ты весь вечер паясничаешь.
Женька притворно воздел руки:
- Нет, вы только посмотрите на нее! От тебя ничего невозможно скрыть, радость моя! Ты опасная женщина!
Прихлебывая кофе, Кирилл с удовольствием следил за пикировкой. Непринужденность обстановки и выпитое оказывали свое действие: заботы, еще вчера терзавшие Кирилла, отступили куда-то на второй план. Остались лишь эта тесная уютная комнатка и его новые знакомые, о существовании которых он и не подозревал всего два дня назад и которых, как ему теперь казалось, знал всю жизнь. Они прекрасные люди, этот неудавшийся историк Женька и его темноликая «мадонна». И пусть она не знает, кто такие были краснорубашечники, зато она наверняка знает много такого, о чем он, Кирилл, даже не догадывается. Женщины всегда лучше мужчин запоминают детали. И пусть они скорее поженятся и живут в этой комнате. Он станет приходить к ним по вечерам, сидеть на тахте и говорить с ними обо всем на свете, потому что они интересные собеседники и очень симпатичные люди…
- У тебя найдется еще что-нибудь выпить, Женька?
- Праздный вопрос, старик! Мои погреба практически неистощимы.
- Тогда налей. И давай выпьем за женщин. Я знаю, это банально, но в таком случае что не банально?
- Ого! Я вижу, у тебя расходится аппетит, старик! Радость моя, ты слышишь? За тебя желают выпить!
- Не передергивай, Женька. Я сказал: за женщин.
- Знаем, знаем, все так говорят!
Женька встал из-за стола и, немного покачиваясь, направился к двери. На пороге он обернулся.
- А потом запомни, старик: общие формулировки всегда предполагают частности. Ибо состоят из них. - Он подумал и добавил: - Только вы не воображайте, что я такой умный. Это плагиат. Так любил говорить один мой знакомый доцент.
Женька вышел в коридор и через минуту вернулся с новой бутылкой.
- Радость моя, - сказал он, - выключи эту адскую машинку и садись к нам. Давайте-ка и в самом деле выпьем.
- Только непременно чокнемся, - сказала Вера. - Мне надоело пить как биндюжники.
- Узнаю, - сказал Женька. - Узнаю брата Колю!
- Помолчи, пожалуйста, Женька, - сказала Вера.
Но Женьку не так-то легко было угомонить.
- Хотите анекдот? - предложил он.
- Давай, - сказал Кирилл.
- Только не солдатский, - предупредила Вера.
- Два слона вяжут на дереве. Мимо летит лошадь. «Смотри!» - толкает один слон другого. «Не обращай внимания, - отвечает тот, - гнездо где-то рядом».
Кирилл громко засмеялся. Летающие лошади произвели на него впечатление.
- Не смешно, - сказала Вера. - Я так и знала, Женька обожает примитивы.
Кирилл хотел было возразить, но Женька остановил его:
- Не трудись, старик. Вера не признает условного. По ней, все лошади должны только возить телеги и жить в конюшнях. А это была особенная лошадь, радость моя! Ей нравилось летать!
- Не говори глупости! - рассердилась Вера. - При чем тут какие-то лошади? Я говорю, что у тебя нет ни капельки вкуса.
- Вера, - сказал Кирилл, - это был Пегас, Вера. Не в этом дело. Женька хочет остаться самим собой. И это главное. Ты с какого года, Женька?
- С сорок пятого. Послевоенный массовый тираж. А что?
- Я тоже с сорок пятого. И мы кое-чего видели в жизни, Вера. Главное в ней - оставаться самим собой. А лошади пусть себе летают.
- Господи! - сказала Вера. - Ужас какой-то! Дались вам эти лошади!
- Фиг мы чего видели, - вдруг сказал Женька. - Это все наши сопли-вопли, старик. А мы пришли на готовое. И от этого у всех у нас разные комплексы, но мы хитрим и сами себе сочиняем биографию. А вот Побережному, например, ничего не нужно сочинять. Когда он в сорок пятом пер с десантом на японские пулеметы, он меньше всего думал о сочинительстве. Видел здешние доты? Колпак железобетонный, и все подходы как на ладони. Дашь очередь - как косой скосишь.