Мы кружили по комнате, молча нанося и отражая удары. По вискам короля крупными каплями стекал пот — видимо, меч все же требовал от него некоторых усилий. Я пока не чувствовал усталости, и это слегка обнадеживало. Девушки, поначалу замершие в испуге, потихоньку оживали, ободренные появившейся надеждой. Моргауза даже умудрилась запустить в короля тяжелым канделябром (он не пролетел и трех шагов, но, как известно, доброе слово и кошке приятно).
Артур решил переменить тактику. Отскочив назад, он повыше вскинул щит и крикнул:
— Они околдовали тебя! Но лик Мадонны снимет чары! Ты не поднимешь меч на Божью Матерь!
— Всегда женщин под удар подставляешь?! — парировал я. — Но тут тебе не повезло: я — атеист! — и одним ударом развалил окованный медью щит надвое.
Рука короля бессильно повисла, но пальцы привычно нашарили ножны, и, яростно сопя, он снова встал напротив меня — грозный, умелый боец, даже пот пропал, словно ножны сняли заодно и усталость…
Схватка затягивалась. С минуты на минуту, привлеченные звоном мечей, в зал могли ворваться воины Артура, и я бросился на короля с удвоенной энергией. Он пятился, ловко отражая удары. Не глядя, спиной, проскользнул в дверь, стал отступать по лестнице.
«К своим уводит, — догадался я. — Плохо… Ох, как плохо!»
Разграбление замка шло полным ходом. То тут, то там встречались бородатые запыхавшиеся воины, волокущие куда-то узлы с барахлом, оружие, утварь. Увидев нас, они замирали, как вкопанные, не в силах поверить собственным глазам. В их сознании попросту не укладывалось, что на непобедимого Артура кто-то мог не только поднять руку, но и теснить его, заставляя отступать.
— Что стоите, бараны?! — крикнул Артур. — Бейте его! Все разом, ну!
Скинув оцепенение, кто-то потащил меч из ножен, кто-то поднял тяжелое копье, неуверенно приближаясь ко мне… Ивэтот миг за спиной Артура мелькнула тень, раздался глухой удар, словно киянкой врезали по стволу столетнего дуба, и в глазах рыжеволосого негодяя появилось выражение крайнего удивления. Он опустил руки, сделал неуверенный шаг вперед и вдруг рухнул прямо на меня.
Не тратя времени на выяснение причин, я одной рукой обхватил его, а второй прижал меч к шее бесчувственного короля.
— Ни с места! — приказал я. — Иначе… Сначала — его, потом — вас! Всех! По одному или скопом — мне без разницы!
Воины стояли, ошеломленно переглядываясь. Откуда-то сбоку, пошатываясь, ко мне приближался смутно знакомый человек. В руке он держал короткую булаву.
— А-а, сэр Хотспер, — узнал его я. — Очнулись? Это вы его так?
— К вашим услугам, сэр, — наклонил он голову. — Только вряд ли я улучшил этим наше положение… Скорее, наоборот…
— Не скажите, — оскалился я в злой усмешке. — Как мог бы сказать товарищ Сухов: «Главное — Абдуллу захватить, а басмачи… они басмачи и есть».
— Что? — удивился сэр Хотспер.
— Не обращайте внимания, сэр, — посоветовал я и, оглядев окружающих нас воинов, заорал нарочито яростно: — Вон, собаки! Все вон из замка! Или я отрежу ему голову прямо сейчас! Кто сомневается?!
Они все сомневались. Стояли вокруг нас плотной стеной и смотрели исподлобья, угрюмо и ненавидяще. Уходить из богатого на добычу замка не хотел никто.
— Все во двор! — послышался от дверей хрипловатый голос Мерлина. — Кто ослушается — будет иметь дело со мной…
И только тогда, ругаясь и грозясь, головорезы нехотя потянулись к выходу. Минуты, пока они покидали замок, казались нам вечностью.
Наконец, Мерлин прикрыл за последним тяжелую дверь.
— Что ж, Лльюк Ллеминаук, или, вернее, Максим… Вот ты и встал на пути короля Артура с его первым, если можно так выразиться, «крестовым походом», — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Да-а… В чём в чём, а в мужестве тебе не откажешь. Остановить не только непобедимого доселе короля, но и встать на пути гарантированного распространения христианской религии по миру… Хм-м… Ты будешь любимцем дьявола, Максимус. Вряд ли даже он сам сумел бы сделать больше… Поздравляю.
Я молчал. Мерлин склонил голову, прощаясь, и вышел. Сэр Хотспер торопливо набросил на двери массивные засовы и для верности закрепил в пазах тяжелый дубовый брус.
— Что теперь? — с надеждой посмотрел он на меня.