Внезапно всё потемнело, и Тиррими провалилась в Тьму-Тьмы.
Кажется, у неё связанны руки. Или это лапы? Всё тело болит. Кто-то возится рядом... Приоткрыв глаз, Тиррими снова зажмурилась от золотистого света бумажного фонарика. Заполошный, слегка свистящий голос произнёс:
- Очнулассь! Алый, она очнулассь!
- Я же говорил тебе, не зови меня так, Шакал! И к тому же, я и сам прекрасно вижу, что она очухалась, незачем орать.
- Понял, ал... командир.
- Вот и молодцом.
Командир приподнял Тиррими за волосы и грубо встряхнул, хищно бормоча ей на ухо:
- Вот сброшу я вас с горы... или утоплю... или... - От внезапного крика Тиррими чуть не оглохла. - ШАКАЛ! Как... мы с ними поступим?
- Сбрось остальных. С этим котёнком ещё можно поиграть...
- Согласен! Тогда...
Алый, прищурившись, вгляделся в глаза Тиррими. Зубастая ухмылка вдруг растаяла. Он зашипел, уронив Тиррими в траву:
- Шшшакааал! ШШШТО это, штоб миняяяу! У неё глаза как у нашего господина!
Шакал нервно взвизгнул:
- Алый, а такие вообщще бывают?
Алый досадливо облизал ладонь, бормоча:
- Жалко. А такая добыча пропала. Девчонку отведём в цитадель. Остальных убить.
Шакал обнюхал связанных и шипящих тройняшек, воркуя:
- Но с одной из вас, девочки, я непременно поиграю... приобнять... покусать... облизать... м-м-мном-мном, пойдём, мои ссладкие...
Продолжая напевать всякий бред, Шакал исчез в траве, волоча за собой тройняшек. Тиррими зарычала и попыталась вскочить, но запуталась в траве и упала. По щекам потекли слёзы, неприятно щекоча кожу и обжигая царапины. Алый присел рядом на корточки, с садистским интересом рассматривая Светлячка. Подняв брови, он с притворной жалостью в голосе произнёс:
- Не жужжит! Мушка устала, ай-ай-ай... жалко мушку, а? Жалко? Пойдёшь со мной добровольно, и может Шакал не унесёт с собой ещё кого-нибудь. Жалко друзей, а? Жалко ведь? Можешь пока поплакать - времени у нас достаточно. Я тут ещё посижу, подожду. Хочешь, - Алый ухмыльнулся, откровенно издеваясь, - я могу тебя погладить...
Тиррими зарычала в траву:
- А не пошшёл бы ты в Глубины, тварь!
- Ц-ц-ц... зря ты так, ой, зря. А ведь, - он потянул за хвост лежащего без сознания разведчика, - если ты будешь плохо себя вести, эти парни могут умереть...
- Стой! Не тронь их!
- О-о? А что мне тогда будет?
Тиррими пробормотала:
- Я пойду добровольно... только оставь его и Исмарруна в покое.
- Ну, нет. Я не говорил, что отпущу твоего сквернословящего командира и этого лягающегося мальчишку. Нет-нет. Но если ты пойдёшь, то мы, так уж и быть, возьмём этих ребят с собо-ооой!
Взвалив «лягающегося мальчишку» на плечо, Алый окликнул Шакала:
- Эй, заканчивай там! Оставь девок, а этих берём с собой.
Наглая рожа Шакала высунулась из кустов, и он обиженно проскулил:
- Ну почему ты всегда берёшь в плен мужиков! Мог захватить хотя бы одну из этих крассоток...
- Будет тебе губы раскатывать, обойдёшься. Давай, в темпе, в темпе!
- Да-да, ссекунду...
Погасив танцующий огонёк лёгкого фонарика, Белые Цветы покинули поле боя...
Глава 8. Тропы белого камня
Тиррими с трудом шагала, спотыкаясь о камни на неровной горной тропинке. Воздух стал прозрачней, всей кожей чувствовалось бескрайнее пространство вокруг.
Шаг.
Глаза завязаны. Камешки на поясе идущего впереди Шакала сладко и влажно бренчат. Или впереди Алый?
Ещё шаг.
Так долго уже они идут, скоро ли конец?
Три шага.
Илумаара ранена, но не могла умереть. Её скоро найдут...
Снова шаг.
Какое-то ворчание. Это разве не связанный Исмаррун?
Ещё десять долгих шагов.
Позади Алый спокойно заметил:
- А ты вынослива. Этот путь я научился проходить без отдыха за пять лет, а запомнил дорогу за десять. Мы прошли половину, если ты думаешь «когда же упасть можно». Хотя можно и присесть. Думаю, ничего, если мы развяжем ей глаза, да, Шакал?
Шакал одобрительно промурлыкал:
- Ничего, у кошечки красивые, необычные глазки, можно и развязать.
Плотно завязанная раньше полоска ткани сброшена. Тиррими смотрела в землю, привыкая к лунному свету. Подняв голову, она огляделась.
Кругом были бесконечные склоны предгорных холмов. Белые камни, сиреневые горные цветочки. Подсохшие жёсткие травы в песчаной земле и редкие пятна серебристых и красных лишайников на прорывающихся сквозь травы клыках скальной породы. Колышущийся на свободном ветру ковыль. Лунный свет, непривычно белый и холодный. Звёзды рассыпаны по небу, как сапфировая крошка по складкам серебристо-синего атласа. А впереди, окутанное туманом, поднималось нагромождение скал - Белый Вулкан. Светлый и безжизненный, он, казалось, дремал. А кругом - степь, постепенно переходящая в горные сады белого камня и лишайников. Тиррими вздохнула. Почему-то происходящее перестало беспокоить. Не волновало её и то, что вели её в цитадель врага. Ещё и не понятно, почему пощадили и пленили. Могли ведь убить на месте. Молча наблюдая, как Шакал снимает с плеч связку валежника, набранного по пути через лес, и отвязывает от неё безымянного Светлячка, всё ещё плавающего в Тьме-Тьмы, она наслаждалась лунным светом и тихим шелестом ветра. Покончив с дровами, Шакал тут же умчался в степь. Алый остался складывать валежник в кучку. Медленно водя пальцем по левой ладони, он высекал искорки, что быстро пожирали пучки сухой травы. Скоро тёплый свет разлился по степи. Костерок трещал, влажные деревяшки то и дело раздражённо шипели и плевались угольками. Шакал вернулся, неся за лапки куропатку. Бросив птицу Алому, он принялся ловить летучие угли рукой. Алый непонимающе уставился на курицу, потом на Шакала. Тот в ответ пожал плечами: