Выбрать главу

— Не понял…

— Ну… чтоб не беременеть… Помнишь, мы с тобой обсуждали картофель фри и… решили не заводить детей?

— Угу, — отозвался Поль. — Слушай, я не знаю! Нам-то какая разница. Это не наши заботы, — и он снова вернулся к ее блузке.

— Трое… — снова прошептала Лиз, откинув голову назад, чтобы ему удобнее было целовать. — И как вырос сын трубадура!

Поль лишь что-то промычал в ответ. Он запустил одну руку под тонкую ткань, когда из гостиной раздался сначала какой-то шум, потом что-то разбилось, а потом раздался плач. Кажется, в три голоса.

— Черт! Папина ваза!

На Рождество Пьер де Савинье подарил Вивьен Лиз отвратительную вазу в египетском стиле. На редкость уродливую и аляповатую. У папаши де Савинье был довольно странный вкус. Но стоять теперь эта ваза должна была именно в гостиной. Потому что он ревностно относился к тому, что дарил дочери. Смертельных обид Лиз совсем не хотелось. Особенно после того, как Пьер де Савинье закатил дочери скандал, задушевной побеседовав с Николя Бабенбергом, который заявивил, что Лиз встречается с самозванцем, решившим получить наследство семьи Бабенберг, прикинувшись его много лет назад похищенным сыном.

Лиз вскочила с коленей Поля и бросилась в комнату.

Ваза была… в осколки. Юный маркиз Серж стоял над ней и оглушительно орал. Вторил ему Клод на руках маркизы. Королева отгоняла Сержа от вазы, с криком:

— Порежешься!

И только маленький принц внимательно изучал пульт от телевизора.

Поль поплелся вслед за Лиз, с чувством жестокой безнадеги понимая, что покоя больше не будет.

Едва он переступил порог комнаты, к нему снова подошла маркиза.

— Брат Паулюс, пожалуйста. Мне не к кому больше обратиться, — посмотрела она на него умоляющими глазами. — Примите мою исповедь.

— Ну, ладно, — обреченно кивнул Поль. — Но мне надо подготовиться. Давайте пока чаю попьем. Вы с дороги отдохнете, а после…

— Спасибо! — выдохнула Катрин.

Взяв за руку Сержа, она расположилась в кресле и снова перестала замечать что-либо вокруг себя.

Между тем, пока Поль хлопотал на кухне, приготавливая чай, Лиз помогала принцессе Легран собирать осколки с пола. Они не виделись всего-то месяц, но Мари казалась ей… повзрослевшей, что ли.

— Как реклама ресторана? — вдруг спросила королева. — Ее закончили?

— Да, — пробормотала в замешательстве Лиз. — Все круто. По ящику вторую неделю крутят. Слушай, мне твой повар не нужен был, он сам…

— Да кому он нужен? — перебила ее Мари и уныло посмотрела на хорошенького годовалого мальчика, так и возившегося с пультом.

— Так а с трубадуром-то что?

Мари сглотнула и перевела взгляд на Катрин.

— Погиб, — коротко бросила она.

В это самое мгновение в дверях показался Поль с подносом в руках.

— Как погиб? — он медленно поставил поднос на стол. Подошел к бару, отхлебнул прямо из бутылки большой глоток коньяка и мрачно сказал: — Скриб не мог погибнуть!

Мари перевела дыхание и медленно проговорила:

— В октябре 1187 года. Его убили разбойники. Король Мишель лично видел могильный холм.

Поль сделал еще один глоток и спросил:

— А сейчас у вас там что со временем?

— Февраль 1188 года, — так же тихо сказала Мари. — Восстание провинций. Салет пожелал получить Жуайез и объявил маркизу Катрин ведьмой. Брат Ницетас из аббатства Вайссенкройц его слова подтверждает.

— Вот же мудак! — выдохнула Лиз.

Поль кивнул, снова отпил из бутылки и оглядел всех присутствующих, задержав взгляд на маркизе, отрешенно сидевшей в кресле.

— И что будем делать?

— Для начала прими ее исповедь, брат Паулюс, — всхлипнула Лиз.

IX

Февраль 1188 года по трезмонскому летоисчислению, Ястребиная гора

Факел, закрепленный где-то в коридоре, сквозь маленькое оконце в двери слабо освещал тесный каменный мешок, куда бросили Его Величество. Если судить по количеству ступеней, которые вели в темницу, это было глубокое подземелье. Руки и ноги его были крепко связаны и давно затекли. Сколько он здесь уже находился, определить не представлялось возможным. Куда именно его привели, он тоже не знал. Потому что, как только его схватили по приказу атамана, ему завязали глаза.

Но не это сейчас беспокоило короля. Он снова и снова пытался понять, как же так получилось, что маркиз де Конфьян не только оказался жив, но еще и стал предводителем разбойников, грабящих всех, кто попадался на пути.

Неожиданно где-то в стороне раздались шаги по каменному полу, громко отдававшиеся многократным эхом. Лязгнул замок, и темница осветилась ярким светом факела. Факел впереди себя нес Якул. Теперь, без плаща, в черной одежде, с отросшими волосами, он казался и похожим и непохожим на себя. Губы его были сурово сжаты, но едва дверь в камеру распахнулась с пронзительным скрипом, Якул улыбнулся и сказал: